Нанами Шионо - Последний час рыцарей

В прошлом году подобный фарс был бы просто недопустим. Крепость Веньеро никогда не потакал прихотям дона Хуана, как бы тот ни злился. Наоборот, каждый спор заканчивался тем, что старый адмирал обрушивался с ругательствами на раздраженного герцога и озадаченного Колонну, а после выбегал вон из комнаты. Затем Барбариго приходилось снова все улаживать. Несмотря на то что Барбариго всегда при этом действовал спокойно и разумно, все же он никогда не поддавался капризам оппонентов.

К сожалению, среди высшего командования в 1572 году отсутствовала гармония «воды и огня», которая так чудесно срабатывала во время прошлой кампании. На этот раз венецианским командующим являлся человек недальновидный. Он постоянно шел на поводу у дона Хуана, все чаще уступая ему. В этом плане венецианский флот 1572 года напоминал поведение венецианского правительства в том же году.

Компромисс Колонны мог бы сохранить целостность союзного флота, если бы командование не тратило столько времени на пререкания. Лишь спустя десять дней христианская флотилия снова вышла в Ионическое море. Но к тому времени проворный Улудж-Али уже ушел. К тому же плохая погода убивала последнюю надежду на победу. Враг был окончательно упущен. Поэтому когда дон Хуан предложил вернуться на Корфу, с ним все единодушно согласились. Впоследствии между христианами и мусульманами возникали незначительные схватки (в основном между разведывательными эскадрами обеих сторон).

Дон Хуан с испанской эскадрой вернулся в Мессину, а Колонна отправился в Рим. Филипп II направил папе письмо, в котором пообещал предоставить еще более мощную флотилию в следующем году, однако венецианцы ему уже не верили.

Потеряв доверие к испанцам, Венеция тайно решила начать переговоры с турками. По этому поводу посол Барбаро получил сверхсекретную директиву от Совета Десяти.

Мирные переговоры должны были проводиться в полной конфиденциальности. Ранее Венеция, Испания и Папское государство в хартии Священной Лиги условились не заключать мира с турками, не сообщив о том предварительно двум другим участникам. Может, Венецианская республика и перестала верить своим союзникам, но отрицался сам факт нарушения ею соглашения.

Так как секретность должна была соблюдаться и внутри самой Венеции, данная тема не обсуждалась в сенате, являвшемся международным форумом страны. Вопросом занимался Совет Десяти, известный своей конфиденциальностью и быстротой в принятии решений.

Мирные переговоры всегда были делом нелегким. В данном случае процесс еще больше усложнялся наличием измены союзникам. Соблюдая абсолютную секретность, венецианское правительство созвало расширенный Совет Десяти. В обычный Совет входили десять советников и дож с его шестью депутатами, то есть всего семнадцать человек. Все участники являлись дворянами старше тридцати, они состояли в сенате. Еще двадцать венецианских аристократов формировали так называемую «зонту», которая присоединялась к основным семнадцати членам, образуя расширенный Совет Десяти.

Подобные меры предусматривались венецианским законом в случаях, представлявших особую важность для республики. «Зонта» была представлена людьми, опытными в военной и дипломатической областях. Каждый из них имел право быть избранным в обычный Совет Десяти — главный исполнительный орган венецианской республиканской системы.

В соответствии с законом Венеции десять советников и шесть депутатов Совета Десяти ежегодно переизбирались. Однако в трудные для республики времена столь частая смена управленческого состава являлась не только бесполезной, но и пагубной для политики страны. Но что бы ни случилось, власть в республике регулярно сменялась, за счет чего соблюдался фундаментальный принцип венецианского правительства: препятствовать концентрации политической силы в отдельных руках. Эту систему оказалось крайне сложно изменить.

Система «зонты» являлась продолжением уникальной управленческой структуры Венеции. Несмотря на то что каждого нового советника через шесть месяцев сменял следующий, уже бывший советник мог остаться при высшем исполнительном органе, став одним из участников «зонты». А сановники из «зонты» позже снова могли быть избранными в Совет. Такая система позволяла стране удерживать относительно постоянный политический состав, а также экономила время, которое в ином случае требовалось бы на введение новичков в курс дела.

Итак, Совет Десяти и «зонта» приказали венецианскому послу в Константинополе возобновить мирные переговоры с турками касательно Кипра. Венецианцы желали вернуть себе остров взамен на значительное увеличение ежегодной подати (до войны она составляла восемь тысяч дукатов).

Расширенный Совет Десяти решил отправить послу Барбаро дискреционную сумму в пятьдесят тысяч дукатов для осуществления задания. Взяточничество считалось обычным делом при переговорах с турецкими министрами.

Совет Десяти и «зонта» планировали вовлечь в мирные переговоры и французов, сыграв на враждебности французского короля к Испании и на его сильном желании внести раздор в венециано-испанские отношения.

Тем временем переговоры в Константинополе проходили в нескольких направлениях одновременно: Барбаро встретился с великим визирем Сокуллу, Сокуллу — с французским дипломатом, а тот, в свою очередь, с Барбаро.

Хоть турки и потерпели сокрушительное поражение при Лепанто, от этого вести с ними переговоры оказалось не легче. Турция отлично понимала: Венеция больше не может положиться на Испанию, а своими силами республика уже ничего не сумеет сделать.

В битве при Лепанто Османская империя лишилась бороды, но благодаря усилиям Улудж-Али отрастила новую. В отличие от Барбаро турки снова были уверены в себе. Венецианский посол лишь надеялся, что поражение у Лепанто как-то повлияет на османов, что они все же согласятся на переговоры, несмотря на столь демонстративную самонадеянность.

С возобновлением переговоров окна венецианского посольства в Пера распечатали. Янычарский отряд покинул здание. Теперь оно по крайней мере не выглядело как вражеское представительство.

Неудивительно, что переговоры продвигались с трудом. Сейчас, когда Кипр был в руках у турок, они вряд ли собирались возвращать его даже в обмен на увеличение ежегодной подати за пользование островом.

С другой стороны, Венеция тоже не хотела окончательно покидать Кипр. Тридцать четыре года назад она таким же образом потеряла Нафплион и Мальвазию на полуострове Пелопоннес, однако же по степени военной и экономической важности эти две базы не шли ни в какое сравнение с Кипром.