Владимир Хрусталев - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова

Искушенный царедворец генерал-лейтенант А.А. Мосолов, начальник канцелярии министра Императорского двора, делился воспоминаниями о болезни наследника Российского Престола:

«В 1912 г. в Спале цесаревич, причаливая лодку, сделал усилие ногою, и у него открылось кровотечение в паху. Несчастный ребенок страшно страдал. Императрица проводила все ночи у его кровати. Было больно смотреть на нее и на Государя, так они были неимоверно озабочены.

Лечили наследника лейб-медик Е.С. Боткин, лейб-хирург профессор Федоров и выписанный из Петербурга лейб-педиатор Раухфус. Хотя императрица и не позволяла печатать бюллетеней, министр двора все же потребовал, чтобы врачи ежедневно их составляли. Для сего они приходили в мою комнату, и я присутствовал при обсуждении положения больного. Несмотря на все средства, ими прописываемые, кровотечение не останавливалось; они единогласно признавали положение бедного маленького мученика весьма угрожающим.

Раз вечером Федоров остался после ухода двух своих коллег и сказал мне:

– Я с ними не согласен. По-моему, надо применить более энергичные средства. К сожалению, они весьма опасны. Однако, лечи я один, применил бы. Как вы думаете, сказать мне об этом императрице или сделать помимо ее ведения?

Я ответил, что не берусь давать советы, но, конечно, тотчас после его ухода передал этот разговор министру двора.

Граф Фредерикс, обсудив со мною положение, решил доложить самому Государю на другой день о моем разговоре с Федоровым. Однако уже рано утром граф и я узнали, что в апартаментах императрицы и наследника царит большое волнение. Государыня получила телеграмму от Распутина, сообщавшего, что здоровье цесаревича исправится и что он вскоре освободится от страданий. Не привожу дальнейших подробностей, так как они уже известны по воспоминаниям дам тогдашней свиты.

Как известно, цесаревич страдал гемофилией. Болезнь эта наследственна и неизлечима, передается от матери только к сыновьям. Гемофилия проявляется в неспособности крови сворачиваться. При малейшем ранении наступает кровоизлияние, почти не поддающееся остановке. Этою болезнью страдает гросс-герцогский Гессенский род.

В 2 часа дня врачи пришли опять ко мне, и первое, что они сказали, было о том, что кровотечение у цесаревича остановилось. При уходе я спросил его (Федорова), применил ли он то лечение, о котором говорил. Профессор махнул рукою и сказал, уже стоя в дверях:

– И примени я его, при сегодняшних обстоятельствах в этом не сознался бы!

Он поспешно ушел.

Императрица вышла к обеду (в первый раз за все время болезни сына) и с бодрым видом объявила, что боли у цесаревича прекратились: “Через неделю мы едем в Петербург”. <���…>

Ровно через неделю мы выехали, и я видел и говорил с наследником, весело игравшим в своей кроватке: очевидно, он не ощущал никакой боли.

По словам императрицы, это было уже не первый раз, что старец спасал жизнь наследника.

Анна Вырубова также описала в воспоминаниях опасный случай неожиданного кровотечения у цесаревича и оказанную помощь ему со стороны Григория Распутина: «Все знают, что во время постоянных заболеваний Алексея Николаевича Их Величества всегда обращались к Распутину, веря, что его молитва поможет бедному мальчику. В 1915 году, когда Государь стал во главе армии, он уехал в Ставку, взяв Алексея Николаевича с собой. В расстоянии нескольких часов пути от Царского Села у Алексея Николаевича началось кровоизлияние носом. Доктор Деревенко, который постоянно его сопровождал, старался остановить кровь, но ничего не помогало, и положение становилось настолько грозным, что Деревенко решился просить Государя вернуть поезд обратно, так как Алексей Николаевич истекает кровью. Какие мучительные часы провела императрица, ожидая их возвращения, так как подобного кровоизлияния больше всего опасались. С огромными предосторожностями перенесли его из поезда. Я видела его, когда он лежал в детской; маленькое, восковое лицо, в ноздрях окровавленная вата. Профессор Федоров и доктор Деревенко возились около него, но кровь не унималась. Федоров сказал мне, что он хочет попробовать последнее средство – это достать какую-то железу из морских свинок. Императрица стояла на коленях около кровати, ломая себе голову, что дальше предпринять. Вернувшись домой, я получила от нее записку с приказанием вызвать Григория Ефимовича [Распутина]. Он приехал во дворец и с родителями прошел к Алексею Николаевичу. По их рассказам, он, подойдя к кровати, перекрестил наследника, сказав родителям, что серьезного ничего нет и им нечего беспокоиться, повернулся и ушел. Кровотечение прекратилось. Государь на следующий день уехал в Ставку. Доктора говорили, что они совершенно не понимали, как это произошло. Но это факт. Поняв душевное состояние родителей, можно понять и отношение их к Распутину: у каждого человека есть свои предрассудки и когда наступали тяжелые минуты в жизни, каждый переживает их по-своему; но самые близкие не хотели понять положения…» (Фрейлина Ее Величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой. М., 1990. С. 189–190)

Насчет предсказания Распутиным собственной смерти имеется несколько версий и свидетельств в различных воспоминаниях.

Из воспоминаний Арона Симановича о завещании Распутина:

«Предсказание Распутина, о котором идет речь, создалось таким путем, как создавались все его предсказания, которыми он очень гордился. Весь день он находился в приподнятом настроении. Вечером он лег спать. На другой день он поручил мне вызвать к нему его любимца адвоката Аронсона. Он собирался писать свое завещание. Я изумился его намерениям, но исполнил его просьбу. Аронсон провел с нами весь вечер. Распутин написал следующее прощальное письмо:

“Дух Григория Ефимовича Распутина-Новых из села Покровского.

Я пишу и оставляю это письмо в Петербурге. Я предчувствую, что еще до первого января я уйду из жизни. Я хочу Русскому Народу, папе, русской маме, детям и русской земле наказать, что им предпринять. Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь, некого опасаться. Оставайся на твоем троне и царствуй. И ты, русский царь, не беспокойся о своих детях. Они еще сотни лет будут править Россией. Если же меня убьют бояре и дворяне, и они прольют мою кровь, то их руки останутся замаранными моей кровью, и двадцать пять лет они не смогут отмыть свои руки. Они оставят Россию. Братья восстанут против братьев и будут убивать друг друга, и в течение двадцати пяти лет не будет в стране дворянства.