Виктор Петелин - История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

Яковлев А.С. Собр. соч.: В 4 т. М., 1926.

Яковлев А.С. Полное собр. соч.: В 9 т. М., 1928–1929.

Яковлев А.С. Избранное. М., 1955.

«В мире должны существовать области полнейшей независимости. Вне сомнения, вокруг этого стола находятся представители всяческих мнений, всяческих философских и религиозных верований. Но есть нечто незыблемое, всех нас объединяющее: свобода мысли и совести, то, чему мы обязаны цивилизацией. Для писателя эта свобода необходима особенно, – она для него догмат, аксиома. Ваш же жест, господа члены Академии, ещё раз доказал, что любовь к свободе есть настоящий национальный культ Швеции» – эти слова Иван Алексеевич Бунин произнёс на банкете после вручения литературной Нобелевской премии 1933 года, присуждённой ему Шведской академией ( Бунин. И.А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1967. Т. 9. С. 331).

Иван Бунин жил и творил в сложнейшую эпоху, полную высоких страстей, героических взлётов духа, в эпоху трагических противоречий и раскола в обществе. Все многочисленные доброжелатели, писавшие о нём, отмечали подлинность и оригинальность его художественного таланта, отмечали такие его черты, как «царственная свобода», независимость творца от всего сиюминутного.

Бунин оставался самим собой, не подверженным давлению модных идей. Его жизнь и творчество являются наглядным уроком бескорыстного служения истине, прекрасному, России; он показывал жизнь России своего времени такой, какой она была на самом деле; его девизом была правда, безусловная и честная.

Раскрываешь «Жизнь Арсеньева» или «Тёмные аллеи», «Солнечный удар», «Сны Чанга» или «Митину любовь», перечитываешь иные рассказы и уже с испытанным волнением и наслаждением погружаешься в этот человеческий мир и вновь неподдельно восхищаешься – как всё гармонично, достоверно.

По свидетельству мемуаристов, Бунин был человеком «великих страстей», бывал несдержан и гневен, но быстро остывал и сожалел о содеянном. Бунин жил полной жизнью, любил её во всех проявлениях. Он любил путешествовать, высоко почитая высказанную некогда Шекспиром мысль, что «домоседная мудрость недалеко ушла от глупости». И по-настоящему страдал, что во время эмиграции, целых 13 лет, был лишён возможности ездить по всему миру, как раньше. Он ценил шутку, юмор, умел увлечь собеседника своими рассказами, чаще всего несущими в себе юмористическое отношение к жизни, хотя в творчестве это менее всего заметно. О юморе Бунина вспоминал Станиславский: «…в третьей кучке И.А. Бунин с необыкновенным талантом представляет что-то, а там, где Бунин, непременно стоит и Антон Павлович и хохочет, помирая со смеху. Никто так не умел смешить Антона Павловича, как И.А. Бунин…»

Иван Алексеевич Бунин родился и первые три года прожил в Воронеже, детские годы провёл в одной из деревенских усадеб Орловской губернии, где впервые, в 8 лет, «вдруг почувствовал горячее, беспокойное желание немедленно сочинить что-то вроде стихов или сказку».

В мае 1887 года петербургский еженедельный журнал «Родина» опубликовал первое стихотворение Ивана Бунина. Радость его была безмерной.

Так началась творческая жизнь Ивана Алексеевича, полная молодых радостей и житейских трудностей. То сотрудничал в губернских газетах, то уезжал в деревню, то снова возвращался к журналистике, был корректором, писал передовицы, театральные рецензии. В журнале «Книжки «Недели» – два стихотворения: «Снились мне цветущие долины…» и «Не пугай меня грозою…» (1888. № 12). В первом номере того же журнала за 1889 год – стихотворение «Помню, – долгий, зимний вечер…». Исследователи подсчитали, что в журнале «Родина» И. Бунин с февраля 1887 по август 1888 года опубликовал 17 стихотворений и 2 рассказа. Вскоре после этих публикаций на И. Бунина обратила внимание издательница «Орловского вестника» Надежда Алексеевна Семёнова и через общих знакомых предложила ему стать помощником редактора. 18 октября 1888 года из Озёрок И. Бунин в письме старшему брату сообщает о делах, а потом пишет: «Домашние наши дела всё так же плохи; отец за последнее время страшно пил, ежесекундно устраивает скандалы и слышать не хочет об деле. Недавно только протрезвился» ( Бунин И.А. Письма 1885–1904 годов. М., 2003. С. 16). С осени 1889 года И. Бунин приступил к работе в «Орловском вестнике».

Потом побывал в Крыму, полюбовался на Байдарские Ворота, на море, познакомился с татарами и ямщиком, познал кое-что о Малороссии, жадно впитывая увиденное и услышанное.

С осени 1889 года И. Бунин приступил к работе в «Орловском вестнике» с хорошей оплатой и квартирой в самом здании газеты. 12 июля 1890 года Иван Бунин, поражённый «Послесловием» Льва Толстого к повести «Крейцерова соната», написал ему письмо с просьбой принять его: «Ваши мысли слишком поразили меня; высказанные Вами настолько резко, что я не то что не соглашаюсь с Вами, но не могу, так сказать, вместить Ваших мыслей. Хотелось бы спросить Вас кое о чём поподробнее» (Там же. С. 31).

Бунин очень много читает, «Войну и мир», «Анну Каренину», другие произведения Льва Толстого, пьесы Александра Островского, романы Э. Золя, драмы Шиллера, Шекспира, Аполлона Григорьева, стихи Фета, Фофанова, Полонского, слушает оперы, ругает плохих исполнителей. И мы всё это и многое другое узнаём из писем этого времени. В этих письмах двадцатилетний Иван Бунин подробно рассказывает о любовной драме, которая вроде бы незаметно вошла в его жизнь. Он легко познакомился с Варварой Пащенко, племянницей Бориса Шелехова, гражданского мужа Н. Семёновой. Варя, приезжая из Ельца, где окончила гимназию, в Орёл, останавливалась у своей тётушки. Бунин только что расстался с любовницей Настей, которая покинула его, и Варвара Пащенко сразу обратила его внимание: она умная, красивая и славная. Но в письме старшему брату он заявляет, что остался равнодушен к ней, он вовсе не донжуан, после того как Настя ушла от него, он испытывал «какое-то грустное утомление». Но потом участились встречи с Варварой, сначала они просто разговаривали, иной раз часами, разъезжались в разные стороны, и издалека, из своего имения Озёрки, он вдруг понимал, что Варвара как-то «странно» относится к нему, он уже высказывал свои чувства, ожидал, что она что-то чувствует к нему. Потом он стал бывать у них дома, ходили в театр, он с каждым часом ощущал к ней всё новые и новые чувства: «Я ещё никогда так разумно и благородно не любил. Всё мое чувство состоит из поэзии. Я, напр., в жизни никогда не чувствовал к ней полового влечения. А приходилось, напр., сидеть колено об колено в гамаке, в саду, или, впоследствии, обниматься и целоваться. Т. е. не капли! Я даже на себя удивлялся. Знаешь, у меня совсем почти никогда не бывает похотливого желания. Ужасной кажется гадостью…» (Там же. С. 45). И вдруг всё и произошло. Как-то ночью гуляли в имении Бибиковых, заговорили о любви, и вдруг она бросилась к Бунину в объятья, «и… уж обычное… Я даже не сразу опомнился… – Я тебя страшно люблю сейчас, – говорила она, – страшно…» (Там же. С. 46). Между влюблёнными сложились тяжёлые драматические отношения. В письмах Иван Бунин не раз высказывал надежду жениться на Варваре, писал ей необыкновенные признания в любви, они договорились, что свадьбу можно назначить в июле 1891 года. Но мать не поддержала его, высказала Ивану всё, что полагается в этом случае, – он беден, не может содержать даже самого себя, о семье и думать нечего. Юлий Бунин, узнав о предполагаемой свадьбе, написал Ивану объективное письмо, в котором сказал всё, что у него накопилось, как у женатого человека. А когда Иван Алексеевич, едва вступивший на должность помощника редактора «Орловского вестника», пришёл к известному врачу В.П. Пащенко просить руки его дочери Варвары, то произошла скандальная сцена, о которой они долго вспоминали. После этого Варвара написала Ивану Бунину письмо, в котором изложила своё видение сложившихся отношений: «Уезжаю, Ваня! Чтобы хотя сколько-нибудь привести в норму наши, как и сам знаешь, ненормальные отношения, нужно вдали взглянуть на всё наиболее объективно; последнее возможно именно, когда мы с тобой в разлуке. Надо сообразить, что собственно не даёт мне покою, чего я хочу и на что способна. Да ты, голубчик, сам знаешь, что у меня в душе. А так, как жили, не приведя все душевные смуты в порядок, нельзя продолжать жить. Ты без меня будешь свободнее, бросишь, наверное, службу. И этот мотив сильно звучит в душе. Результат всех моих размышлений напишу из дому. Будь мне другом, верь, что я столько выстрадала за это последнее время, что если бы дольше осталась – сошла бы с ума. Не фраза эта, если ты хотя капельку знаешь меня, ты бы понял. Будь же другом дорогим – пиши мне. Дома я и полечусь, и успокоюсь, и вернусь бодрая, готовая и трудиться, и жить хорошо со всеми людьми. Сколько раз ты говорил, что я тебя измучила, но ведь и сама я мучилась не меньше, если не больше. Каждая ссора оставляла след, всё накопилось, не могу так жить. Тяжело, не вижу смысла в этой жизни. Прости, родимый! И пойми, что это не каприз, это необходимо для дальнейшей жизни. Лучшего не придумаю. Пиши, голубчик. Твоя Варя. Не придумаю и не могу думать. Страшно тяжело, помоги разобраться. Не забудь меня. Не езди за мной – всё напишу, и лучше, если что-либо выясним. Голубчик, родимый, не забудь меня, ведь я всё равно приеду, дай отдохнуть мне. Отдохни сам, успокойся, одумайся» (Там же. С. 494). Но всё вернулось, как будто и не было расставания.