Дэвид Мёрфи - Что знал Сталин

29 июня, через семь дней после вторжения «Правда» объявила, что общее число нарушений советского воздушного пространства германскими самолетами в предвоенный период равнялось 324. До германского нападения информация об этих перелетах не становилась известна публике. [366] Бравые заявления, которые делали советские военачальники на совещании в декабре 1940 года, были хвастовством и пустыми угрозами, в то время, однако, исполненными благих намерений. Теперь все эти люди — от наркома обороны и начальника Генштаба, до командующих западными военными округами и армиями — поняли, что разрешать немцам проводить воздушную разведку до вечера перед вторжением, было настоящим безумием.

Без проверки полных размеров качественной немецкой программы дезинформации невозможно полностью понять трагедию июня 1941 года. Как впервые было отмечено в конструктивной книге Бартона Уэйли, это не были просто досужие слухи, которые не дали Москве возможности понять истинные намерения Гитлера. [367] Скорее, это было распространение через бесчисленные каналы кусочков и отрывков информации, основанных на весьма специфических измышлениях, часть из которых были даже разработаны самим Гитлером. Вся программа выполнялась под контролем Абвера и включала в себя буквально все части германского правительства, хотя в каждом случае только несколько чиновников были проинструктированы об их роли в распространении дезинформации. Программа выполнялась с точностью и бюрократической скрупулезностью. Но монография Уэйли, какой бы важной она ни была, написана в 1973 году, до того как большинство архивных и других материалов о предвоенном периоде 1941 года стали доступными после развала Советского Союза в 1991 году. Эта информация, объединенная с германскими архивными данными, дает намного более детальную картину по тематике германских измышлений, и того, как они укрепляли Сталина в его уверенности, что Гитлер не нападет на СССР в 1941 году.

В феврале 1941 года директива высшего командования германских вооруженных сил (ОКВ) прояснила, что вторжение на Британские острова, или Операция «Морской лев» («Зеелеве») является элементом дезинформационной программы. В директиве говорилось об усилении «уже существующего впечатления о неизбежном нападении на Англию». [368] Эта тема, присутствовавшая в дипломатических и разведывательных документах начиная с июля 1940 года, продолжалась до конца года. [369] Сталин был приведен в смятение быстрой победой Германии над Францией и британскими экспедиционными силами на Континенте, увидев, что его надежды на продолжительную войну с последующим изнеможением обеих воюющих сторон, разрушились. Тем не менее, он продолжал верить, что опасности нападения Германии на Советский Союз не существует, пока она воюет с Англией. Он оставался преданным идее, что Германия никогда не рискнет воевать на два фронта. Он не понимал, что это не было серьезной проблемой для Гитлера, потому что после эвакуации английских войск из Дюнкерка, британских войск на Континенте не осталось, а французская армия больше не представляла никакой угрозы. Германское вторжение в Англию было единственной надеждой Сталина — что Германия окажется так завязана в крупной борьбе с Англией, что это отодвинет на год или больше активные военные действия против СССР.

Несмотря на решение Гитлера от 17 сентября 1940 года отложить нападение на Англию, на всем протяжении весны 1941 года германская программа дезинформации продолжала нагнетать тему «прежде всего захват Англии». Но и 12 мая, когда ОКВ издало приказ, чтобы реализация второй фазы программы дезинформации совпала с усилением с 22 мая движения воинских эшелонов Вермахта на восток, эта тема все еще преобладала. [370]

Одной из особых рекомендаций директивы 12 мая было распространить мысль, что предстоящее нападение на Крит усилиями десантных войск должно стать «генеральной репетицией» вторжение в Британию. В своем дневнике министр пропаганды Йозеф Геббельс радостно описывает публикацию в официальном органе «Фёлькишер беобахтер» статьи «Крит, как пример», в которой намекается, что высадка на Крит является прелюдией захвата Англии. Специально устроенная конфискация номера газеты после того, как она была доставлена в иностранные посольства, усилила слухи о предстоящем нападении на Англию. [371]

Воздушная часть битвы за Крит не имела большого успеха. Англичане, благодаря «УЛЬТРА» заранее узнали о планах этой операции. Объем сообщений «УЛЬТРА», похоже, был значительным, и очень трудно поверить, что источники резидентуры РУ, причастные к «УЛЬТРА», могли не знать, что германская 7-ая воздушно-десантная дивизия была сильно потрепана защитниками острова. Когда немцы, наконец, получили контроль над Критом, победа парашютистов не могла быть такой, чтобы служить примером того, что произойдет, если будет предпринят воздушный десант на Англию. Единственная у Гитлера 7-я воздушно-десантная дивизия была, буквально, уничтожена, и фюрер, по словам генерала Курта Штудента, руководителя операции «Меркурий», был очень расстроен, считая, что «дни парашютистов закончились». [372]

24 и 25 мая Геббельс отметил в своем дневнике, что «наше распространение слухов, касающихся вторжения в Англию, работает». А в это время в Москве новый шеф военной разведки Филипп Голиков, продолжал рьяно поддерживать миф о вторжении в Англию. Он включал его в периодические разведывательные сводки, в то же самое время оценивая донесения о близящемся немецком нападении на СССР как «германскую или английскую дезинформацию». [373]

Как было возможно Голикову делать такие заявления без проверки их реальности? Уже отмечалось, что лондонская резидентура РУ была, очевидно, самой обильной из всех резидентур в предвоенный период 1940–1941 года и во время войны. Благодаря опубликованным «ВЕНОНА» расшифровок «УЛЬТРА», мы получили образцы их сообщений в Москву. Их сообщения о британских победах в воздушной войне 1940 года и о решениях Люфтваффе поздней осенью 1940 года и в январе 1941 года закрыть заводы во Франции и Нидерландах, которые должны были работать на операцию «Морской лев», показывают, что вторжение в Англию отменяется. Другая информация по германским военным планам, отраженная в сообщениях «Энигмы», могла быть передана в штаб РУ. Несмотря на это и на другие сообщения из надежных источников, действия Голикова нельзя объяснить ничем иным, кроме как его раболепным поведением по отношению к Сталину и глубоким страхом перед ним. Что касается подчиненных Голикова, то они все хорошо понимали, какая судьба их ожидала, если бы они стали ему противоречить. [374] Другая важная дезинформационная тема — «оборона от советского нападения» была правдоподобной в период раннего наращивания сил на советской границе, когда подразделения Вермахта, только что прибывшие с запада, начали сооружение оборонительных сооружений — окопов, пулеметных гнезд, проволочных заграждений и даже артиллерийских позиций. Привязанными к оборонительным темам были и утверждения германских официальных лиц о том, что войска возвращались в расположение прежних гарнизонов или что были направлены на восток, за зону действия английских бомбардировщиков. Эти глубоко миролюбивые объяснения о передислокации германских войск начал еще 9 июля 1940 года германский военный атташе генерал Эрнст Кёстринг, который сообщил заместителю начальника Генштаба генералу И.В. Смородинову о широкомасштабном перемещении германских войск в Польшу и Восточную Пруссию, якобы потому, что германская армия собирается демобилизовывать более старые соединения. Кёстринг сказал, что части с более молодыми солдатами будут введены сюда, в то время как другие части вернутся в постоянные гарнизоны. Ни одно из этих объяснений не было обоснованным. Когда концентрация немецких частей стала расти, появилось большое количество средств речной переправы, прибыли модифицированные паровозы, снабженные механизмами для перевода вагонов на советскую колею. Тогда немецкие намерения стали окончательно ясны. [375]