Дэвид Мёрфи - Что знал Сталин

В 1969 году, в статье, озаглавленной «Уроки войны», Голиков настаивает, что самым важным из всех сообщений, был «Рапорт № 5 от 15 июня 1941 года, в котором даны точные цифры германских войск, стоящих перед нашими пограничными регионами Прибалтийским, Западным и Киевским — на 400 км в глубину германской территории. Мы также знали силы германской армии в Румынии и Финляндии». Голиков продолжал: «Из разведывательных донесений РУ мы знали дату нападения, но каждый раз Гитлер отодвигал ее (в основном из-за неготовности его войск), мы сообщали это нашему руководству. Мы обнаружили и сообщили все стратегические детальные планы для нападения на СССР, разработанные германским генеральным штабом, и самый главный из них пресловутый план „Барбаросса“». Так как нет никаких архивных ссылок на «Рапорт № 5», кажется вероятным, что он является созданием воображения Голикова. Также как и его заявление об оперировании им — вроде его обычного обращения с донесениями РУ [473].

Пока Сталин продолжал питать доверие к Гитлеру, многие советские высшие должностные лица были серьезно озабочены растущими подтверждениями германских намерений напасть на СССР. Пограничные войска, например, должно были сами быть убеждены в опасности растущими свидетельствами германских намерений агрессии, благодаря своим собственным великолепным донесениям, потому что 20 июня начальник погранвойск Белорусского округа издал приказ, направленный «на усиление охраны границы»: «До 30 июня плановых занятий с личным составом не проводить; личный состав, находящийся на сборах ‹…› немедленно вернуть на линейные заставы; выходных дней личному составу до 30 июня не предоставлять; на отдельных, наиболее уязвимых фланговых направлениях, выставить ‹…› посты» [474].

Тимошенко, который в мае 1940 года сменил Ворошилова на посту наркома, начал проведение ряда реформ, включая создание девяти новых механизированных корпусов в июле 1940 года, а также согласился на создание еще двадцати в феврале 1941 года. Однако стало ясно, что эти новые подразделения «недоукомплектованы личным составом, боевой техникой и материально-техническим обеспечением», а личный состав «слабо подготовлен». Эти недостатки имели место на протяжении всего существования Красной Армии, особенно в западных приграничных военных округах, и обострились из-за отказа Сталина воспринимать сообщения разведки о развертывании немецких войск вдоль советской границы. Так же ни программы реформ Тимошенко, ни подготовка ответить на германскую угрозу не смогли бы достичь цели из-за паралича, подавившего военное руководство нерешительностью Сталина [475].

В связи тем, что обстановка на границе становилась все более тревожной, в апреле — мае 1941 года Генеральный штаб начал тихо передвигать отдельные части с Дальнего Востока и других военных округов на запад. Хотя Сталин отверг, как провокационную, идею Тимошенко и Жукова о превентивном нападении — нет никакой отметки, что Сталин действительно получил копию плана, но Тимошенко и Жуков обсуждали с ним эту идею, — к середине мая он разрешил им передвинуть двадцать восемь дивизий, штабы девяти корпусов и четыре армейских штаба к пограничным округам. Эти армии должны были занять свои позиции в Киевском и Западном особых военных округах к 1-10 июня. Три дополнительных армии должны были быть развернуты на запад, но только одна достигла Москвы к 22 июня. Хотя было призвано почти 800 000 новобранцев, они были плохо обеспечены. Чрезвычайная задержка в движении этих войск прикрытия к местам дислокации и в снабжении их оружием, снаряжением и транспортом, в чем они очень нуждались, в скором времени станет критическим фактором [476].

Командующие войсками, уже развернутыми вдоль границы, понимали растущую угрозу и пытались получить от Тимошенко и Жукова разрешение на принятие мер на месте, чтобы укрепить боевую готовность. Их просьбы были отвергнуты. Всякий раз, когда какой-либо командир рисковал предпринять действия, которые, как он чувствовал, смогут улучшить его оборону, он имел шанс, что сотрудник контрразведывательного Особого отдела, обслуживающий воинскую часть, или местные погранвойска, заметят это и сообщит в Москву. Например, 11 июня командующий Киевским особым военным округом Михаил Кирпонос получил телеграмму от Жукова с требованием объяснить, почему начальники укрепрайонов получили приказы занять предполье. Кирпонос должен был объяснить рапортом наркому обороны «на каком основании подразделения укрепрайонов получили приказ занять эти предполья». Такие действия, информировал его Жуков, «могут спровоцировать немцев на вооруженный конфликт, и полны всякого рода последствиями ‹…›. Немедленно отмените его и доложите, кто отдал этот несанкционированный приказ». В тот же день Кирпонос получил второе указание Жукова, предписывающее ему «подтвердить выполнение приказа, и доложить ему к 16 июня» [477]. В другой раз Жуков узнал, что командующий Прибалтийским особым военным округом Ф.И. Кузнецов поднял уровень готовности противовоздушной системы «без санкции наркома обороны». Жуков приказал отменить уровень готовности, потому что предпринятые действия, которые включают введение затемнения в городах региона, могут «нанести вред промышленности, дать повод к различным слухам и огорчить жителей» [478].

После войны Тимошенко и Жуков объяснят, что Сталин «строго предупредил их о необходимости при совершенствовании оборонительных сооружений принимать максимум предосторожностей, чтобы не спровоцировать немцев на вооруженный конфликт» [479]. Они оба понимали опасность, заключенную в противостоянии Сталину. По иронии, 16 июня Сталин подписал Постановление, как Председатель Совнаркома СССР и секретарь ЦК ВКП(б), «Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов», в котором выражал недовольство, что «снабжение вооружением строящихся укрепленных районов проходит неудовлетворительно» и приказывал различным военным округам и промышленным предприятиям закончить все в предельный срок, не позднее первого квартала 1942 года [480].

Вряд ли можно сомневаться, что Тимошенко и Жуков отдавали себе полный отчет в важности маскировки для защиты самолетов, аэродромов и аэродромных сооружений. Однако только 19 июня Сталин подписал Постановление, призывающее маскировать самолеты, взлетно-посадочные полосы, палатки и аэродромные сооружения, и обязывал начальника ГУ ВВС Жигарева закончить эти мероприятия к 30 июля 1941 года. В тот же самый день, 19 июня, Тимошенко и Жуков подписали приказ о выполнении Постановления, расширив его до маскировки боевой техники (танков, артиллерии и т. д.), транспортных машин, хранилищ и других объектов. Приказ четко объяснял цель маскировки, чтобы «аэродромы и самолеты, размещенные на них, не привлекали внимания с воздуха» [481]. Эти директивы были чересчур краткими и чересчур запоздалыми. Все, от Сталина, до Наркомата обороны, Генштаба, погранвойск, военных округов и тех должностных лиц в Наркомате иностранных дел, которые должны были готовить и представлять протесты, очень хорошо знали, что в последний год Люфтваффе проводило программу усиленной разведки советского воздушного пространства.