Дэвид Мёрфи - Что знал Сталин

Пока на фронтах продолжалась кровавая бойня, а Красная Армия в беспорядке отступала, не прекращались зверские допросы арестованных по подозрению в шпионаже или антисоветской деятельности в апреле — июне 1941 года. Допросами руководил начальник следственного отдела по особо важным делам НКВД Лев Емельянович Влодзимирский. Однако ответственность за этот режим пыток не начиналась и не заканчивалась на Влодзимирском. Она начиналась на самом верху, от Сталина, и продолжалась до самого конца цепочки НКВД-НКГБ.

Влодзимирский ежедневно докладывал Берии о своих успехах. В свою очередь, Берия держал в курсе этих дел Сталина. Во время первых недель войны, когда одна за другой проигрывались битвы, Берия обычно был среди последних, кто уходил из кремлевского кабинета Сталина, уделяя много времени обсуждению дел, представляющих особый интерес для вождя [510]. Однако теперь среди некоторых историков стало модным утверждать, что волна арестов и жестоких пыток накануне войны была инициативой Берия, а что Сталин не был в это вовлечен. Это неправда. Берия постоянно информировал Сталина по всем делам, касающимся судьбы арестованных. Например, 16 января 1940 года он послал Сталину список 457 человек, из которых 346 должны были быть приговорены к расстрелу. Остальные должны были получить не менее пятнадцати лет заключения в ГУЛАГе.

6 сентября 1940 года Сталин получил от Берия другой список, в котором были указаны фамилии 537 лиц, из которых 472 должны были быть расстреляны, а остальные — приговорены к срокам не менее пятнадцати лет [511]. В каждом случае Сталин просто писал: «Получено от товарища Берия». Эта отметка означала одобрение.

Попустительствовал ли Сталин физическим истязаниям? Ответ на этот вопрос может быть найден по свидетельствам десятков людей, которых допрашивали во время «чисток» 1937–1938 годов. Покойный О.Ф. Сувениров перечисляет более 140 офицеров, которые после ареста подверглись пыткам и избиениям. Их свидетельства подтверждают заявление Хрущева 20-му Съезду КПСС, что «признания многих арестованных людей, обвиняемых во враждебной деятельности, были получены с помощью жестоких, нечеловеческих мучений» [512].

17 ноября 1938 года Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) привлекло внимание к «многочисленным недостаткам и извращениям в работе органов НКВД и Прокуратуры». В Постановлении указывалось, что НКВД не может проводить аресты без санкции прокурора, от которого требовалось не допускать производства арестов без достаточных оснований. Прокуроры также несли ответственность за обеспечение правильного проведения предварительного расследования органами НКВД [513].

Хотя в Постановлении нигде не упоминается допустимость физического воздействия и пыток в ходе расследований, но то, что следователи НКВД их часто использовали, было хорошо известно партийным чиновникам, которые вместе с прокурором и сотрудниками НКВД составляли печально известные «тройки» — внесудебные органы, часто использовавшиеся во время «чисток» для ускорения процесса. Партийные секретари всех уровней теперь настаивали, чтобы следователи НКВД следовали букве нового Постановления при проведении расследований, и требовали увольнения и предания суду многих старших сотрудников за участие «в оскорбительных и незаконных действиях». Таким образом, сотрудников органов госбезопасности постарались сделать «козлами отпущения». «Почти все бывшие наркомы внутренних дел союзных и автономных республик, большинство начальников УНКВД краев и областей и другие руководящие работники правоохранительных органов были сняты с занимаемых постов и осуждены» [514]. Однако Сталин, хотя и не был опечален тем, что свидетели годов «чисток» исчезли, но не хотел лишать своих следователей тех методов, которые им были нужны, чтобы получать результаты. 10 января 1939 года он послал шифрограмму руководителям партии и органов НКВД в союзных и автономных республиках и в областях.

«ЦК ВКП(б) объясняет, что физическое воздействие использовалось в практике НКВД с 1937 года с разрешения Центрального Комитета», — говорилось в телеграмме, где отмечалось, что все «буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

Эта телеграмма, подписанная Сталиным от имени Центрального Комитета ВКП(б) демонстрирует, что избиения и пытки, которые использовались в разгар «чисток», могут быть использованы вновь — уже от его имени [515]. Хозяин не потерпит ни инакомыслия, ни жалости к тем, кто будет противостоять ему в любом отношении. Во время «Великих чисток» он лично утверждал казни тысяч людей, как было, например, 12 декабря 1038 года. По данным Дмитрия Волкогонова, в этот день был установлен чудовищный «рекорд», когда Сталин и Молотов санкционировали арест 3167 человек [516]. Отношение Сталина к тем, кого он считал своими врагами не изменилось и в первые месяцы войны.

То, что он знал об использовании пыток арестованных во время последней волны арестов, не подлежит сомнению. Двое из тех, кто был освобожден — Ванников и Мерецков, подвергались физическим издевательствам. По делу Ванникова — в показаниях, данных следователями А.А. Зозуловым и И.И. Матевосовым, рассказывается, как следователь Борис Родос швырнул его на пол, а затем прыгнул на него с криком: «Говори, говори все!» По словам Матевосова, был отдан приказ получить от Ванникова показания, уличающие других. Протокол, подписанный едва живым Ванниковым, на самом деле был составлен Родосом.

22 декабря 1938 года, через месяц после того, как Берия стал наркомом внутренних дел, в НКВД был создан новый следственный отдел, который возглавил Богдан Кобулов. Небольшое понятие о том, как работал новый отдел, можно получить из материалов допросов сотрудников Наркомата иностранных дел, последовавших за отставкой наркома Максима Литвинова в начале мая 1939 года. (Литвинов был снят с должности, потому что был евреем и оказывал помощь Западу против фашистской угрозы). Одним из этих сотрудников был Евгений Гнедин, относительно молодой человек, который был главой пресс-бюро наркомата и одним из наиболее уважаемых лиц. Его арестовали в ночь с 10 на 11 мая и привели на допрос к Кобулову в 3 часа утра. Гнедин отверг обвинение в том, что он был шпионом, как смехотворное и казался уверенным в скором освобождении. В 10.00 его опять вызвали на допрос, но на этот раз прямо в кабинет Берия. Кобулов тоже был там, и они коротко посовещались между собой по-грузински. Когда Гнедин сел рядом со столом Берия, тот сказал громким голосом, что по данным Кобулова, он является иностранным шпионом. Когда Гнедин вновь отверг обвинение, сказав, «Я не шпион!», Кобулов сильно ударил его. В это время в кабинет вбежали несколько крепких молодцов, которые стали избивать его. Затем Берия закричал: «Ложись!» Гнедин лег на спину. Берия приказал ему повернуться, а когда он замешкался, то сотрудники НКВД грубо перевернули его и стали избивать резиновыми дубинками. Сквозь этот шум он слышал голос Берия, который кричал: «Не оставляйте следов!» [517]