Оксана Захарова - Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи

Стоит подробнее остановиться на последнем замечании Воронцова, так как современники, побывавшие в то время в Мобеже, отмечали особую, царившую там атмосферу. Так, Ф.Ф. Вигель вспоминал впоследствии, что все, начиная от слышимой повсюду русской речи, до малейших деталей быта (русская кухня, двойные рамы и печи с лежанкой в квартирах), заставляло его думать, что «как бы волшебным прутиком в одне сутки перенесен я был в Россию из центра Франции» [347] Вигель Ф.Ф. Воспоминания. М., 1866..Т. 3. С. 155. .

С этим воспоминанием не расходится и рассказ Ф.В. Ростопчина. В июне 1818 г. Ф.В. Ростопчин гостил у М.С. Воронцова в Мобеже. В одном из писем он воссоздает своеобразную обстановку, которая сложилась во Франции в это время, когда, по его словам, в одно утро можно найти русских в Мобеже, датчан в Бушене, англичан в Валансьене и казаков в Брикете. Рассказывая о посещении М.С. Воронцова, он пишет: «Я был очень доволен своею поездкою: со мной ездил Орлов, и я у графа Воронцова побыл шесть дней, воображая, что я был в России, ибо Мобеж столько же русский, как Клин и прочее; квас, сбитень, везде речи русские; брань наша. Дрожки разъезжают, песни, пляска и даже вывески на лавках русскими литерами и словами написаны. Воронцова боготворят и наши и жители, он строг, но справедлив и доступен» [348] Русский архив. 1868. Столбец 1919. .

Последняя фраза Ф.В. Ростопчина относительно популярности М.С. Воронцова в армейских кругах и среди местных жителей не являлась преувеличением. Так, Ф.Ф. Вигель в своих воспоминаниях отмечал, что «Мобеж был полон его имени, оно произносилось на каждом шагу и через каждые пять минут. Он составил дружину из преданных ему душою, окружающих его людей. Для них имел он непогрешимость папы; он не мог сделать ничего несправедливого или ничего сказать неуместного; беспрестанно грешили против заповеди, которая говорит: не сотвори себе кумира» [349] Вигель Ф.Ф. Указ. соч. С. 156. . В знак уважения к своему командующему все офицеры корпуса, «довольные его начальством, поднесли серебряную вазу с прописанием их имен», — говорится в формулярном списке М.С. Воронцова [350] Архив князя Воронцова. Кн. 35. С. 10. . Но существует версия, что эта ваза была подарена командующему в благодарность за оплату М.С. Воронцовым всех долгов офицеров корпуса — примерно 1,5 миллиона рублей ассигнациями (из личных средств). Русские офицеры жили во Франции на широкую ногу, не скупились в средствах.

Офицерам разрешалось вне службы носить статское платье, и «постоянно видны были компании веселых молодых офицеров в сюртуках, круглых шляпах, чулках, башмаках и с тонкими модными тростями, беззаботно мчащихся в свободное время в Париж» [351] Годунов В.И. Указ. соч. С. 162–163. .

Союзники буквально затопили Париж золотом. Один из современников отмечал, что у купцов дневная выручка удесятерилась, молодые офицеры абонировали первые ряды в театрах, кутили у Вэри. О расточительности офицеров ходили легенды.

«Да здравствуют наши друзья — враги!» — кричал Париж и богател за чужой счет.

Многие военнослужащие корпуса обзавелись семьями. В октябре 1818 г. Воронцов выделил 5950 франков для нижних воинских чинов 12-й дивизии, которые имели во Франции жен и детей.

Так, дивизионный писарь Савелий Бубнов и его жена Луиза получали 250 франков. Унтер-офицер Смоленского полка Василий Савельев вместе с женой Прасковьей Терентьевой и дочерьми Марьей (2 года) и Настасьей (9 месяцев) получали 350 франков. Столько же было выделено для семьи рядового 6-го егерского полка Антона Буеновского, состоящей из жены Розалины, дочери Розалины (4 года) и сына Ивана (2,5 года). Унтер-офицер Алексопольского пехотного полка Иван Куриленко, его жена Мими и сын (1 год 6 месяцев) получали 300 франков [352] РГАДА, ф. 1211, оп. 1, ед. хр. 2132, л. 47. . Дарованная сумма сверх полагавшегося жалованья являлась примером заботы М.С. Воронцова о семьях военнослужащих, их социальной защиты. М.С. Воронцов пользовался репутацией гуманного и просвещенного начальника не только среди своих подчиненных. В истории не часто встречаются примеры искренней благодарности местного населения командующему армией, находившейся несколько лет на территории чужого государства. 21 октября 1818 г. в мэрии Мобежа было составлено благодарственное письмо на имя М.С. Воронцова от имени жителей города. В нем, в частности, говорилось, что благодаря деятельности М.С. Воронцова жизнь города протекала в обстановке мира и спокойствия, а сам командующий являлся истинным примером благородного поведения для своих подчиненных. «Мы просим Ваше превосходительство принять чаши чувства и искреннего уважения и признательности за благодеяния, оказанные нашему городу», — сказано в письме на имя М.С. Воронцова [353] Там же. Ед. хр. 2160, л. 2. .

Вряд ли Мобеж за всю историю своего существования находился когда-либо в центре таких роскошных празднеств и видел столько известнейших людей со всей Европы, как в октябре 1818 г. 13 октября в город прибыли Император Александр Павлович и король Пруссии. Как вспоминает Ф.Ф. Вигель, двухэтажный дом М.С. Воронцова с небольшим садом был достаточно просторен, чтобы в нем устроить бал для «свиты обоих государей, принцев, штаба главной и всех корпусных квартир, и других многочисленных гостей города» [354] Вигель Ф.Ф. Указ. соч. С. 157–158. . К нижнему этажу были пристроены две палатки, соединенные с комнатами дома. Погода в эти дни стояла настолько теплая для октября, что полы палаток временами опускались, и тогда каждый гуляющий по саду становился невольным участником бала в присутствии первых лиц Европы — в полонезе участвовали Император России и король Пруссии, герцог Веллингтон.

Из письма М.С. Воронцова к А.А. Закревскому из Мобежа от 19 (31) октября 1818 г. мы узнаем, что к этому времени некоторые полки корпуса уже выступили. Надо отметить, что М.С. Воронцов не считал целесообразным отвод войск из Франции в это время года, в письме к Закревскому, датированном 4 (16) июля 1818 г., он отмечал: «Не вижу, для чего не дождаться весны, разве хотят сделать удовольствие французским якобинцам, коих теперь чересчур ласкают» [355] Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 73. СПб., 1890. С. 493. .

4 ноября закончилось пребывание корпуса во Франции, полки потянулись на Родину.

Лично М.С. Воронцов получает разрешение отправиться с корпусом в Германию, где он имеет право оставить войска, когда сочтет необходимым, и отправляться в отпуск на любой срок по своему желанию.

О передвижении корпуса М.С. Воронцов сообщает А.А. Закревскому, что: «Мы идем благополучно и по трехлетием пребывании в земле французской, при оставлении оной, из 30 тысяч не оставили 15 дезертиров, из коих еще большее число из людей найденных во Франции и по наказанию записанных в наши полки. Такого счастья, я признаюсь, что я не ожидал, и хотя надеялся, что беглых будет мало, но не мог думать, что во всем корпусе будет меньше, нежели в некоторых гвардейских ротах в 1814 году. Я после о сем подробно же донесу. Теперь мы идем по ужасным дорогам и проходя по 4 и по 5 миль, но все я утешаюсь тем, что вывел столь счастливо вверенный мне корпус российский из чужой и не благословенной земли. Когда меня здесь оставили, то такого успеха не ждали, впрочем, я знал, что за это спасибо не скажут, хотя в случае противном вся ответственность легла бы на меня» [356] Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 73. СПб., 1890. С. 501–502. .