Георгий Шавельский - Воспоминания последнего Протопресвитера Русской Армии и Флота (Том 1)

Императрица прекрасно изучила церковный устав, русскую церковную историю; особенное же удовлетворение ее мистическое чувство получало в русской церковной археологии. Несомненно, под настойчивым влиянием Императрицы за последние 20 лет в России в церковном зодчестве и церковной иконописи развилось особенное тяготение к старине, дошедшее до рабского, иногда, на наш взгляд, неразумного подражания. Новые лучшие храмы, новые иконостасы начали сооружать все в древнерусском стиле XVI или XVII века. Примеры этому: Федоровский Государев собор в Царском Селе; храм в память 300-летия царствования Дома Романовых в Петрограде; храм-памятник морякам тоже в Петрограде; отчасти новый морской собор в Кронштадте.

В этом отношении особенного внимания заслуживает любимый царский Федоровский собор в Царском Селе.

Собор этот рабское, иногда грубое и беззастенчивое подражание старине. Лики святых, например, на {53} некоторых иконах поражают своею уродливостью, несомненно, потому, что они списаны с плохих оригиналов 16 и 17 века.

Для большего сходства со старинными некоторые иконы написаны на старых, прогнивших досках. Каким-то анахронизмом для нашего времени кажутся огромные железные, в старину бывшие необходимыми, вследствие несовершенства техники, болты, соединяющие своды Собора. Да и вся иконопись, всё убранство Собора, не давшие места ни одному из произведений современных великих мастеров церковного искусства - Васнецова, Нестерова и др. - представляются каким-то диссонансом для нашего времени. Точно пророческим символом был этот собор, - символом того, что Россия скоро, во время разразившейся над нею бури, стряхнет с себя всё "новое", современное, сметет всё, что было достигнуто за последние века гением лучших ее сынов, трудами поколений, всей ее историей, и вернется к 16 или 17 веку.

Еще резче, пожалуй, бросается в глаза эта дань увлечения стариной в величественном Кронштадтском соборе, освященном 10 июня 1913 года в присутствии почти всей императорской фамилии, почти полного состава членов Государственного Совета, Государственной Думы, всех министров и множества высших чинов. Там новое и старое перепутано. Осматривая этот собор, точно блуждаешь среди веков, то и дело натыкаясь на копии, по-видимому, самых плохих мастеров 16-17 в.

Но Император и, особенно, Императрица, а за ними и покорные во всем, не исключая и вкусов, угодливые рабы, в коих не было недостатка, восхищались, восторгались, превознося старину и умаляя современное.

Для Императрицы старина была дорога в мистическом отношении: она уносила ее в даль веков, к тому уставному благочестию, к которому, по природе, тяготела ее душа.

Императрице подвизаться бы где-либо в строго {54} сохранившем древний уклад жизни монастыре, а волею судеб она воссела на всероссийском царском троне...

Но мистицизм такого рода легко уходит дальше. Он не может обходиться без знамений и чудес, без пророков, блаженных, юродивых. И так как и чудеса со знамениями и истинно святых, блаженных и юродивых Господь посылает сравнительно редко, то, ищущие того и другого, часто за знамения и чудеса принимают или обыкновенные явления, или фокусы и плутни, а за пророков и юродивых - разных проходимцев и обманщиков, а иногда - просто больных или самообольщенных, обманывающих и себя, и других людей. И чем выше по положению человек, чем дальше он вследствие этого от жизни, чем больше, с другой стороны, внешние обстоятельства содействуют развитию в нем мистицизма, тем легче ему в своем мистическом экстазе поддаться обману и шантажу.

Обстоятельства и окружающая атмосфера всё больше и больше способствовали развитию в Императрице болезненного мистического настроения. Несчастья государственного масштаба и несчастья семейные, следуя одно за другим, беспрерывно били по ее больным нервам: Ходынская катастрофа; одна за другой войны (Китайская и Японская); революция 1905-1906 гг.; долгожданное рождение наследника; его болезнь, то и дело обострявшаяся, ежеминутно грозившая катастрофой, и многое другое. Императрица всё время жила под впечатлением страшной, угрожающей неизвестности, ища духовной поддержки, цепляясь за всё из мира таинственного, что могло бы ее успокоить.

Распутин был не первым "духовным" увлечением в царской семье. Раньше его на этом же поприще подвизался француз Филлип (Гр. Витте сообщает, что Филипп, не могший получить во Франции звание лекаря, у нас, за "духовные" заслуги при Дворе, получил от Военно-медицинской Академии звание доктора медицины, а от Правительства чин действ, статского советника, после чего щеголял в военной форме (Витте. "Воспоминания", т. I, стр. 246-247).). Одновременно с Распутиным, {55} пока тот еще не вошел в полную силу и не отстранил всех соперников, в царской же семье подвизался "блаженный" Митя косноязычный, издававший какие-то невнятные звуки, которые поклонники его "таланта" (Среди них был, тогда студент Духовной Академии, ныне Еп. Вениамин (Федченков), "прославившийся" во Врангелевской Армии.) объясняли, как духовные вещания свыше. Во время Саровских торжеств, в Дивеевской обители, царь и обе царицы посетили "блаженную", а по выражению Императрицы Марии Феодоровны - "злую, грязную и сумасшедшую бабу", - (так выразилась Императрица Мария Феодоровна в беседе со мной в Крыму 12 ноября 1918 года), - Пашу, которая при царе и царицах начала выкрикивать отдельные непонятные слова. Окружавшие Пашу монахини объяснили эти слова, как пророчества.

Таким образом, Распутин не был первым, как не был бы и последним, если бы не разразилась революция. В этом заключалась главная трудность борьбы с Распутиным.

Приходилось бороться не столько с Распутиным, сколько с самой Императрицей, с ее духовным укладом, с ее направлением, с ее больным сердцем, - ни победить, ни изменить которые нельзя было.

Императрица, как я уже заметил, доминировала в семье. Весь уклад, весь строй жизни последней сложился по ее взглядам, по ее вкусу и дальше шел по определяемому ею направлению. Семья царская жила замкнуто, почти не общаясь даже с семьями императорской фамилии, избегая столь обычных раньше при Дворе развлечений и удовольствий: придворных балов, выездов и торжественных приемов, кроме самых неизбежных, в последнее время совсем не бывало. Жизнь царицы заполнялась главным образом семейными интересами и {56} мистическими переживаниями.

Церковность занимала в царской семье видное место. В канун каждого церковного дня, а тем более праздника - вся царская семья отстаивала в любимом ею Феодоровском соборе всенощную, а в самый воскресный или праздничный день литургию. Иногда богослужения совершались в Александровском дворце (Царское Село), в маленькой комнатке-церкви причем хор составляли: царица с дочерьми и Вырубова. Кроме того, Императрица любила посещать с дочерьми и в будние дни церкви: Знамения, городской собор в Царском Селе и др. Зашедши в храм, она, как простая богомолка, выстаивала на коленях, ставила перед иконами свечи и т. п.