Леонид Шебаршин - Рука Москвы - записки начальника советской разведки

Хотя понятно, что в основе всех невзгод лежит наша экономическая слабость. А самая страшная революция - это революция пустых желудков. Это говорил еще Наполеон.

- Когда она может произойти?

- Я не берусь что-то предсказывать. Экономическая ситуация у нас бедственная. С продовольствием и другими необходимыми товарами у нас более чем туго. Как это будет бить по обществу, когда может произойти взрыв - об этом можно только догадываться.

Мне больно видеть, как много времени и нервов тратится на взаимные доносы, на выяснение вопросов, которые в этой ситуации не имеют никакого значения. У нас уже давно существуют параллельно два мира - один реальный, а второй мир пропаганды, болтовни, лозунгов, где все искажается, где призраки воюют с призраками. Это отвлекает людей от реальной жизни. Если раньше в этом мире искаженного представления о реальной жизни находилась Москва как образцовый коммунистический город, где выполняли и перевыполняли планы, то сейчас формируется мир, где под маской милосердия прячется невероятная корысть, где есть, оказывается, социальная справедливость, но это призрачный мир, чего там говорить.

Если мы позволим нас втянуть в очередной раз в этот ирреальный мир, то перспективы откроются довольно мрачные. Нельзя отрывать человека от реалий, когда ему нужно есть, одеваться. Он должен быть огражден от грабежа физического и экономического, сам выбирать, кого слушать - Шостаковича, Армстронга или модную рок-группу, ходить в синагогу или церковь, а может быть и завзятым атеистом - это не должно никого касаться.

Сейчас разворачивается антикоммунистическая не пропаганда даже, а истерия. Это - страшная вещь. Она тоже формируется в господствующую идеологию. Это та идея, которая, как говорил Ленин, овладеет массами и станет материальной силой. У нас это происходило уже неоднократно, когда идея овладевала массами, становилась материальной силой и в результате Россия ввергалась в очередное безумие. Вот если эта идея станет материальной силой и восемнадцать миллионов коммунистов станут воплощением зла, тогда снова начнется бойня. Я член коммунистической партии, по крайней мере пока она была, да и все разведчики тоже, это было обязательным пунктом биографии.

- Какие выходы для страны вы видите в нынешней ситуации?

- Все, что можно сказать,- это из области предположений и благих пожеланий. Во-первых, надо перестать заниматься пустяками, сведением счетов, бесконечными взаимными обвинениями, выяснением, кто прав, а кто не прав.

Можно сейчас на это надеяться? Вряд ли. Даже если общество будет катиться в пропасть, что, по сути, и происходит, оно едва ли отложит все пустое в сторону и займется серьезными делами. Нет политической воли, которая заставит отказаться от этой ерунды.

- Откуда может исходить эта политическая воля?

- Прежде всего, от самого общества. Ее выразителем может быть Верховный Совет РСФСР, Президент, Совет безопасности. Ситуация подталкивает к тому, чтобы ответственные люди срочно занялись бы серьезным делом. Речь идет о спасении страны.

Хорошо, если бы удалось сохранить единое экономическое пространство, единые основные законы, единую внешнюю политику, единую политику в области обороны.

- И последний вопрос. Вы допускаете, что могут произойти радикальные кадровые изменения в разведке?

- Да, вполне возможно. Но я очень надеюсь, что этот процесс не перерастет в разгром разведки. Разведка - дело дорогое, но она необходима стране. Ее можно быстро развалить, а вот для ее создания необходимы десятилетия и колоссальные средства.

Беседу вел Сергей БАЙГАРОВ

ИЗ ЖИЗНИ СПЕЦСЛУЖБ

Шебаршин ушел в отставку. С кем теперь идти в разведку?

("Комсомольская правда", 1991, 2 окт., No 226)

Шебаршин Леонид Владимирович, бывший начальник Первого главного управления (внешней разведки) КГБ СССР, родился в 1935 году в Москве, в Марьиной роще. В 1952 году поступает в Институт востоковедения. После закрытия института в 1954-м Шебаршин оказывается в числе одной трети студентов, которую переводят на третий курс МГИМО. Здесь учится до 1958 года.

Годом раньше, на целине, Шебаршин знакомится со своей будущей женой Ниной, по специальности китаистом.

В 1958 году Шебаршин поступает на работу в Министерство иностранных дел и отправляется в свою первую загранкомандировку, в Пакистан, где знакомится с сотрудниками Первого главного управления, которые предлагают ему перейти на Лубянку.

В 1962 году Шебаршин возвращается в Москву и начинает работать младшим лейтенантом-оперуполномоченным, проходит обучение в Институте имени Ю. В. Андропова - в разведшколе.

Долгое время работает за границей (понятно кем). В 1983 году возвращается в Москву, работает заместителем начальника информационного управления, где готовит доклады ПГУ высшему руководству страны.

В 1989 году, пройдя последовательно всю служебную лестницу разведки, становится, по представлению Крючкова, генерал-лейтенантом КГБ и четырнадцатым в истории КГБ начальником ПГУ и заместителем председателя комитета.

18 сентября с. г. Шебаршин подает рапорт новому председателю КГБ Вадиму Бакатину, в котором протестует против назначения ему в первые заместители человека со стороны, по протекции. В этом же рапорте он просит об отставке. Через несколько дней Бакатин рапорт об отставке удовлетворяет.

Коллеги по работе и специалисты по разведке называют Шебаршина первым настоящим профессионалом во главе советской разведки и последним профессионалом в руководстве КГБ.

Свободно владеет английским и хиндустани, водит автомобиль, неплохо стреляет. Из писателей больше всего любит Льва Толстого, Курта Воннегута, из композиторов - Генделя, из художников - Верещагина. Любимой газеты нет, любимый журнал - "Наука и жизнь". Эстрадную музыку не слушает. Курит "Яву" и не прочь выпить коньяку. В еде неприхотлив. Любимое время года - золотая осень в Подмосковье.

- Леонид Владимирович, как происходило ваше назначение на должность начальника ПГУ?

- Ничего особенно интересного при назначении не было. 24 января 1989 года Крючков повез меня представлять Горбачеву в Кремль. Горбачев принял нас между девятью и десятью часами утра в кабинете, где обычно проходили заседания Политбюро, и мы говорили минут десять - пятнадцать.

- О чем вы говорили с Горбачевым?

- Президент высказал несколько деловых коротких соображений по поводу нашей деятельности. Сказал он примерно следующее: "В то время как мы ведем серьезнейшие разоруженческие переговоры с Западом, важно чего-то не просмотреть, не остаться безоружными. Момент очень ответственный..." Все было предрешено заранее, и моего согласия никто не спросил.

- Видимо, после назначения ваша свобода была существенно ограничена, ведь вас охраняли?