Матей Казаку - Дракула

Во время своего пребывания в Буде, северной Трансильвании и Молдавии Фёдор Курицын собрал девятнадцать историй о Дракуле, которые и объединил в своём рассказе. Русский посол, без всякого сомнения, знал «Историю воеводы Дракулы» в версии 1463 года, но свидетельства людей, знавших валашского князя, позволили ему самому создать мнение об этом персонаже. В поступках Влада Пронзителя, которого он называл не иначе как Дракулой, Курицын увидел многое из того, что делал и его князь, Иван III, похожие ситуации, похожие выводы и ответы на некоторые вопросы. Вполне вероятно, что Курицын представил своё произведение на прочтение Ивану III в качестве обучающего чтения, а также как руководство для правления, пригодное к Руси того времени.

Первая и самая важная идея состояла в том, что все подданные равны перед законом,— этот момент, по мнению Курицына, составлял основу правления Влада Пронзителя.

И толико ненавидя во своей земли зла, яко хто учинит кое зло, татбу, или разбой, или кую лжу, или неправду, той никако не будет жив. Аще ль велики болярин, иль священник, иль инок, или просты, аще и велико богатьство имел бы кто, не может искупитись от смерти, и толико грозен бысь.

Развитие системы наказаний из простой фазы (виновный — жертва) в фазу комплексную и более современную (виновный — жертва — правосудие), проиллюстрированное здесь валашским князем, выразилось несколько лет спустя в «Судебнике», сборнике московских законов от 1497 года, в создании которого Фёдор Курицын участвовал самым непосредственным образом. Все специалисты, изучавшие «Судебник», были поражены его суровостью по сравнению с предыдущими правилами: сейчас за провинность серьёзно наказывали или калечили, а раньше брали штрафы. Кроме того, князь и судебная власть не принимали во внимание мнения местных властей: судить и жестоко наказывать провинившихся было во власти центра. Гражданские суды не могли судить религиозные дела, даже если «Судебник» предусматривал наказание за кощунство. Только епископ мог судить монахов и рассматривать все дела, касающиеся монастырей. Иван III не во всём следовал примеру Дракулы…

Рассматривая отношения Влада и турок, мы можем лишь удивиться их сходству с политикой Ивана III по отношению к татарам Золотой Орды.

После смерти крымского хана Хаджи Гирея в 1466 году политики Восточной Европы изменили тактику. Король Казимир IV Польский, победивший рыцарей Тевтонского ордена в тринадцатилетней войне, сблизился с Золотой Ордой, пойдя навстречу хану Ахмету по Волге против Москвы, которая пыталась союзничать с новым крымским ханом Менжли Гиреем. После падения Каффы под натиском Баязета II и побега Менжли Гирея в Стамбул хан Ахмет обратился к Москве. 11 июля 1476 года его посланники приказали московскому князю лично привезти хану дань в Сарай на Волге. Иван III отказался исполнять их приказ, отправив татарских послов назад живыми и здоровыми, сопровождаемыми его доверенным Матвеем Бестужевым, и стал выжидать.

По нашему мнению, именно поэтому Фёдор Курицын включил в свой рассказ эпизод о том, как Дракула обращался с дерзкими послами и их требованиями унизительной для князя дани (эпизоды номер 1 и 3, также возможно 11 и 12). Вне сомнения, турки играли здесь роль татар Золотой Орды перед лицом Москвы. Церемония, с какой принимались в Москве татары, показывала, по мнению польского историка Матея Стрийковского, ещё более унизительное положение для князя и его бояр: они на коленях слушали чтение письма хана, а к ногам послов клали прекрасный соболий мех. Этот мех тут же забирали себе посланцы татар, которые, помимо этого, получали от русских и другие подарки.

Союз между Менжли Гиреем и Иваном III совершился к 1479–1480 годам, нанёс достойный удар Золотой Орде и Литве весной 1480 года. Татарская армия, которую вёл лично хан Ахмет, стояла на юге реки Оки лицом к войску Ивана III. Никто из сторон не решался перейти на другую сторону, в конце концов великий князь отправился в Боровск. Несмотря на то что в русском лагере началась паника, Ахмет не нападал: он ждал ещё подкрепления из Польши. Укрывшись в Боровске, Иван III приступил к переговорам с татарами, ненадолго вернулся в Москву, отправил к татарскому хану подарки, сравнимые с данью. В ноябре 1480 года хан Ахмет приказал отступить, прождав понапрасну подкрепления от Польши. Иван III вернулся в Москву, где был принят как победитель. Такое нерешительное поведение князя многим не нравилось, и Фёдор Курицын не был исключением. Кампания Мехмеда IV в Валахии в 1462 году могла бы стать интересной параллелью для ситуации в Москве в 1480 году, сравнение отнюдь не в пользу русского князя. Иван III обязался платить татарам дань, но 6 января 1481 года смерть Ахмета избавила его от этого унижения. Позже Золотая Орда раздробилась, а князь Московский был провозглашён освободителем от татарского ига. В 1481 году он осторожно заключил договоры с другими русскими князьями, по которым Москва признавалась единственным плательщиком дани татарам, которую он хотел удержать у себя, что в конце концов сделает его фактически единственным властителем всей Руси.

Другое занятие Курицына найдёт отражение в рассказе о Дракуле. Отсутствуя в немецких рассказах, он повествует о церемонии принятия послов при валашском дворе. Эта история фигурирует в эпизодах номер 1, 11 и особенно в 12-м:

Таков обычай имеаше Дракула: отколе к нему прихождаше посол от царя или от короля неизящен и не умеаше против кознем его отвещати, то на кол его всажаше, глаголя: «Не аз повинен твоей смерти — иль государь твой, иль ты сам. На мене ничто же рци зла. Аще государь твой, ведая тебе малоумна и не научена, послал тя есть ко мне, к великоумну государю, то государь твой убил тя есть; аще ль сам дерзнул еси, не научився, то сам убил еси себя». Тако поклисарю учиняше кол высок и позлащен весь, и на него всаждаше, и государю его те речи отписоваше с прочими, да не шлет к великоумну государю малоумна и ненаучена мужа в посольство.

В 11-м эпизоде Дракула, испытав посла Матиаша Корвина, получил такой ответ:

«Государю, аще достойное смерти соделал буду, твори еже хощеши. Праведный бо еси судия; ты не повинен моей смерти, но аз сам».

Отметим также, что в русском произведении румынский князь себя называет государем, что по-русски обозначает «царь, не находившийся ни у кого в подчинении». Что касается реальной ситуации, то Влад Пронзитель, плательщик дани туркам и вассал венгерского короля, очень тщательно выбирал термины, которые использовал в переписке с королём Ладисласом Постумом и позже с Матиашем Корвином: «наш господин милостивейший» (dominus noster graciosissimus) или «наш милостивый господин» (domine noster graciose). Кроме того, Влад и другие румынские князья никогда не носили титула, соответствующего русскому «государь», но лишь «воевода» и «господарь» (господин), перевод с латинского «dominus» (господин, на румынском domn ). Отметим, что валашские князья иногда употребляли титул «самодержавный господин» (domn singar stapanitor), что является переводом с греческого autokrator. Единственным исключением в XV веке был собственно Влад Пронзитель, который никогда не называл себя автократом.