Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века

В принципе, как всякий диктатор, генсек в борьбе со своими политическими оппонентами оригинален не был и пользовался веками проверенной методикой: «если враг не сдается, его уничтожают» (эту максиму ему услужливо подсказал великий пролетарский писатель Максим Горький). Но были у него и индивидуальные особенности в поведении: в сравнении с другими политиками он был более скрытным, более дальновидным, более решительным и более жестоким. Особенно безжалостным Сталин показал себя по отношению к военным. По-видимому, исходил из провидческого убеждения, что тот, кто в политическом плане недооценивает роль военных в мирное время, во время войны будет платить за эту недооценку собственной жизнью. Один из самых крупных современных британских историков Алан Буллок, сравнивая Сталина и Гитлера, написал об этом так:

«После неудавшегося покушения германских военных на Гитлера 20 июля 1944 года, когда бомба, заложенная полковником фон Штауфенбергом в портфель, не убила фюрера, Гитлер с запоздалой горечью сказал министру вооружений и боеприпасов Альберту Шпееру, что теперь он понял, что, убрав Тухачевского, Сталин поступил очень дальновидно. Гитлер, пишет А. Буллок, после этого покушения готов был перестрелять и пересажать всех немецких генералов, но в той ситуации, которая к этому времени сложилась на фронте с СССР и в Нормандии с англо-американским военным десантом, начавшимся в июне того же года, Гитлер не мог себе этого позволить. Без опытных военных кадров продолжать войну было просто невозможно. Поэтому фюрер предпринял все меры, чтобы скрыть от народа раскол между ним и армией, арестовав и казнив всего 200 генералов и офицеров».

Единственное, на что он пошел, было решение направить во все воинские штабы политработников Национал-социалистической партии, использовав еще одно изобретение русской практики, которой Гитлер теперь восхищался.

Сталин же на массовые репрессии командных кадров РККА пошел в мирные 30-е годы. Что двигало его действиями? Как видится эта проблема из сегодняшнего исторического далека — жестокая необходимость сохранения личной власти, от чего, как он считал, зависит и сохранение самого политического режима.

Видя засоренность армии троцкистскими кадрами, зная их категорическое неприятие того политического курса, которым он повел страну после смерти Ленина (отказ от генеральной линии на мировую революцию), учитывая их абсолютную бескомпромиссность в этом вопросе, генсек сразу после отхода Ленина от дел, а потом и смерти вождя предпринял колоссальные усилия, чтобы устранить из военной верхушки Троцкого и его верных сторонников — Антонова-Овсеенко (1883—1938), Склянского (1892—1925) и других, и поставил во главе Реввоенсовета Фрунзе (1885—1925), а после его внезапной смерти — выходцев из Первой Конной армии: Ворошилова (1881—1969), Буденного (1883—1973), Щаденко (1885—1953), «подперев» их с партийной стороны Мехлисом (1889—1953), поручив ему курирование военных кадров вначале в должности помощника генсека (1924—1930), а потом — в 1937—1940 годах — начальника Политического управления РККА.

Но в целом это проблемы не решало. Точечные изъятия на самом верху к искомому результату не приводили. Кадры Троцкого и его сторонников на всех этажах военной иерархии в массе своей не разделяли идеологических позиций генсека. А кроме того, зараженные вольницей Гражданской войны командные кадры Красной Армии едва не поголовно презирали выдвиженца генсека — наркома Ворошилова. В результате к началу 30-х годов армия не представляла собой единого организма. Она не была, конечно, тем «стадом», о котором про 1917 год написал Л. Решетников, но и армией в полном смысле этого слова тоже не была. Проблема ее реорганизации в буквальном смысле стучалась в политическую повестку дня. Странно, но большинство авторов сталинианы, в особенности отечественные историки и публицисты, предпочитают писать не об этом, а исключительно только о репрессиях в отношении военных командиров.

В отношении зарубежных исследователей здесь все более или менее поддается объяснению. Корни одностороннего отношения к оценке сталинских репрессий нужно искать не в 30-х годах, а во Второй мировой войне. Если бы Красная Армия практически в одиночку (хотя и с существенной материальной помощью США и Англии) в 1941—1944 годах не одержала победу над вооруженными силами гитлеровской Германии, то, скорее всего, сегодня, если верить Черчиллю издания 1942 года, на политической карте мира существовали бы только три державы-империи — Германия, Япония и Соединенные Штаты Америки. Все остальные государства мира составляли бы объект приложения сил названных трех держав. Нынешние западные политики и идеологи прекрасно это понимают, и потому никогда не смогут простить нам (России) свое унижение перед Гитлером.

Сказать своим народам правду, как она есть, они не могут (хотя в ходе самой войны иногда и говорили), и потому стараются переключить внимание своих соотечественников на темные стороны истории России тех времен. Сталинские кровавые дела 30-х годов для этой цели подходят как нельзя лучше. Вот и топчутся на костях не своих жертв, воспитывают в общественном мнении своих стран негативные эмоции по отношению к России и русским.

Сталинские репрессии в отношении красных командиров — удобный для этого повод. Хотя надо бы, впрочем, заметить, что не из сочувствия к расстрелянным командирам Красной Армии вот уже много десятков лет ведется эта критическая кампания. И репрессированные, и не затронутые «чистками» командиры РККА — они ведь все идеологически выступали в роли потенциальных могильщиков капиталистического Запада. По-видимому, главное тут в другом — через огульную критику существовавшего тогда политического режима в России показать западному обывателю, что гитлеровский режим опрокинули недостойные никакого уважения люди. Показать наглядно, грубо, зримо.

В отношении цифр потерь кадрового состава РККА, в процессе так называемых «сталинских чисток» 1930-х годов, полной ясности нет до сих пор. Более того, существует большая путаница в этом вопросе, в особенности со стороны не столько историков, сколько публицистов. Казалось бы, нужно опираться на документы, но как раз здесь наблюдается большая лакуна. Их не так уж много. Среди главных — дела арестованных тех лет и справка Комиссии Шверника 1964 года. Что касается первых, то сразу следует сказать, что в архивах историкам открыты только протоколы допросов обвиняемых. Сами же уголовные дела историкам до сегодняшнего дня продолжают оставаться недоступными. Да и существовали ли вообще эти «дела» как классические Уголовные? Валентин Лесков, автор книги о Тухачевском {124} 124 Лесков В.А. Сталин и заговор Тухачевского. М.: Вече, 2003. 480 с. , не смог, например, обнаружить в деле Тухачевского и других краскомов постановлений прокуроров на арест.