Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века

Хоттелетт спросил, почему теперешние руководители, которые, в конце концов, являются проницательными и способными людьми, цепляются за явно устаревшее представление о том, что река или горная цепь или тысячи километров территории гарантировали бы безопасность? Литвинов ответил, что это объясняется тем, что по образу мышления они являются консерваторами и по-прежнему руководствуются старыми понятиями.

Обсуждался вопрос о Германии. По мнению Литвинова, она, очевидно, будет разделена на две части. Ссылаясь на то, что все союзники выступают за объединенную Германию, Хоттелетт поинтересовался, нельзя ли найти какое-нибудь одно решение? Литвинов ответил, что каждая из сторон хочет поставить под свой контроль объединенную Германию. По его мнению, из всех мировых проблем сегодня германская является самой сложной.

В конце разговора Литвинов подчеркнул, что он является частным лицом и высказывает свои личные взгляды.

Содержательность этого заявления, сделанного только что прибывшему корреспонденту, просто удивительна для нас.

Смит».

В последовавшем затем более подробном тексте интервью был сделан акцент на том, что Литвинов говорил, что в Кремле преобладает «устаревшее — географическое» понимание безопасности: «чем больше у вас пространства, тем безопаснее ваше положение». Литвинов говорил о невозможности удовлетворить советское руководство какими-либо уступками: «они приведут лишь к выдвижению новых требований» и утверждал, что Сталин не остановится перед применением атомного оружия, если сочтет это целесообразным.

Работавший в США с архивами Рузвельта, Трумэна, военных и разведывательных ведомств Америки Владимир Печатное пишет: «У Хоттелетта, по его словам, “волосы вставали дыбом” при этих откровениях — он “спрашивал себя, не сошел ли этот человек с ума, или здесь кроется какая-то фантастическая ловушка”. Не меньший шок вызвали эти телеграммы и в госдепартаменте, где эксперты терялись в догадках о том, что же заставило Литвинова пойти на “столь огромный личный риск” — захлестнувшие эмоции или сознательное желание предупредить Запад о том, что любые дальнейшие уступки Кремлю лишь разожгут его аппетиты. В докладе госдепа для администрации президента Трумэна обращалось внимание на то, что касается позиции советского замминистра иностранных дел СССР, то «трудно придумать более убедительное подтверждение правильности нынешней политики Соединенных Штатов в отношении СССР». Сам Хоттелетт в опубликованной после смерти Литвинова версии этого интервью сравнил его с Карлом Фуксом: тот своими сведениями ускорил создание советской атомной бомбы, а Литвинов «укрепил решимость Запада остановить советскую агрессию» {249} 249 Печатнов В. Цит. пр., с. 436—437. .

К анализу этого интервью мы еще вернемся, как и к попытке ответить на вопрос, что подвигнуло Литвинова на такой риск, а сейчас о том, что в 1946 году Литвинов фактически лишь повторил свою более раннюю оценку внешнеполитических принципов Сталина. Судя по имеющейся на сегодняшний день информации, в 1943 году, покидая пост посла СССР в США, Литвинов посетил заместителя госсекретаря США Саммера Уэллеса и в беседе с ним был столь же откровенен в оценке внешнеполитических предпочтений Сталина, как и в беседе с Хоттелетом в 1946 году {250} 250 См.: Кудряшев Сергей. Сталин и союзники: Кто кого обманул?: Kudryashov, Sergei. Stalin and the Allies: Who Deceived Whom? History Today (vol. 45, no. 5) May 1995. .

Л. Млечин, в частности, пишет, что Литвинов говорил Уоллесу «о негибкости советской системы и признался, что сам он не в состоянии общаться со Сталиным. По его словам, у Сталина в результате изолированности от внешнего мира сложилось превратное представление о Западе, и он недооценивает ту роль, которую играет там общественное мнение» {251} 251 Млечин Л.М. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого до Путина и Медведева. М.: «Центрполиграф», 2011. С. 156. . Разница заключалась лишь в том, что в кабинете Уэллеса не было советской записывающей аппаратуры, а в 1946 году запись беседы с Хоттелеттом легла на стол Сталину и Молотову на следующий день.

Большевик с 1903 года, лично хорошо знавший Ленина, с первых дней Советской власти до 1930 года работавший в НКИД на посту заместителя народного комиссара, ас 1930 года и до 1939 года — главой НКИД СССР, М. Литвинов только Ленина признавал начальником над собой. А больше — никого.

Прожил более 10 лет в Англии и стал первым полпредом Советской России в Англии. В 1916 году женился на дочери еврейских революционных эмигрантов из Венгрии Айви Лоу. В 1920-е годы, будучи заместителем наркоминдела СССР Г.В. Чичерина, постоянно конфликтовал со своим шефом, так как явно придерживался англофильских позиций во внешней политике, в то время как Чичерин считал, что СССР на международной арене не должен занимать позицию ориентации на какую-либо иностранную державу, а должен проводить свою собственную линию, защищая исключительно свои национально-государственные интересы.

В 1939 году Литвинов открыто выступил против заключения советско-германского пакта о ненападении и вообще против личных контактов Сталина с Гитлером [17] Здесь и далее использована книга Зиновия Шейниса (1913—1992), бывшего заведующего международным отделом газеты «Труд», «Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек». 1968 год. Предисловие А.И. Микояна. URL http://www.modernlib.iWbooks/sheynis_3inoviy/ maksim_maksimovich_ litvinov . В кругу своих близких друзей он произнес в тот момент фразу, которая в передаче звучала так: «Восточных правителей, всех этих шахов и прочих деспотов Сталин еще обведет вокруг пальца, но западный мир, западная политика — это ему не по плечу. С этой политикой он не совладает».

Сталину манера поведения своего наркоминдела сильно не понравилась, и осенью 1939 года он поменял его на Молотова.

Находясь в отставке, Литвинов отсиживался на своей даче в Подмосковье, а вечером 22 июня 1941 года написал письмо Мо-лотову с просьбой предоставить работу. Через несколько дней Вячеслав Михайлович вызвал Литвинова к себе в кабинет и сухо спросил, на какую должность он претендует. 65-летний Литвинов, ни на секунду не задумавшись, ответил: «Только на вашу». На этом и расстались бывший и настоящий наркоминдела. Но через несколько дней Литвинову позвонил Сталин и попросил приехать, сказав, что будет встреча с иностранными дипломатами. Литвинов приехал в Кремль не в костюме, а в толстовке. Сталин покосился на наряд экснаркома (а это была, конечно, сознательно рассчитанная фронда) и спросил:

«— Почему не в костюме?

— Моль съела».

Литвинов, похоже, так и не смог понять, что с уходом в 1922 году из политики Ленина, с которым, как считал Литвинов, по вопросам внешней политики Советской России он был на короткой ноге, закончилось и его, Литвинова, влияние на определение внешней политики России. Его демонстративная фронда в отношении Сталина всего лишь тешила его непомерное самолюбие, но ни к каким реальным результатам привести не могла: во внешней политике Сталин вел сугубо свою, не ленинскую, политику.