Игорь Атаманенко - Тайные войны спецслужб

Юрий Коротков происходил из творческой семьи: мать — актриса, отец — художник Несмотря на эти внешние атрибуты среды обитания, Юрий, можно сказать, всегда пребывал в другом мире — в подлинной связи с органами госбезопасности. После того как его отец в 1936 году удачно исполнил портрет Лаврентия Павловича Берии, который был оценен самим Сталиным, среди знакомых семьи Коротковых стали преобладать советские, партийные деятели и, конечно, ответственные работники НКВД Грузии, а затем и Москвы, куда семья перебралась после обрушившегося на нее триумфа. Берия в благодарность за портрет всю жизнь покровительствовал художнику и его семье.

Так что Юра Коротков, когда ему сделали предложение, не мучился выбором: быть или не быть агентом органов госбезопасности, судьба его уже была предрешена. Для него в этом не было чего-то противоестественного, ведь он всех руководителей НКВД-МГБ называл даже не по имени-отчеству, они все были для него родственниками, братьями «дяди Лаврентия».

Со временем Коротков, разумеется, узнал, какие преимущества дает негласная связь с всесильными органами госбезопасности, и, надо сказать, умело ею пользовался.

Драматург и сценарист по образованию, Коротков был не так талантлив на этой ниве, как его собратья по перу. Но у него на руках имелась козырная карта высшего порядка — он был секретным агентом.

Не в силах справиться с соперником, скрестив с ним перья в открытом поединке — в литературной дуэли, — он убирал его с помощью одного-двух агентурных донесений, в которых сообщал о приверженности этого конкурента к «космополитизму» и еще бог весть к каким одиозным с точки зрения советской идеологии «измам». Так он, кстати, поступил и с Борисом Пастернаком, первым узнав и сообщив органам, что роман «Доктор Живаго» готовится к публикации на русском языке за рубежом.

Его связь и дружба с Пастернаком помогли ему сблизиться со многими иностранными дипломатами, в кругу которых он был очень хорошо принят — друг Пастернака как-никак!

…Высокий худощавый мужчина с темно-русыми волосами, выразительными чертами лица и томно-загадочным взглядом бархатных глаз, Коротков производил неизгладимое впечатление на окружающих.

Он мог свободно вести беседы как на русском, так и на английском языках на самые разные темы, дискутировать по самым различным вопросам, будь то социалистический реализм или сексуальные излишества королей Франции династии Бурбонов.

А коль скоро был вхож в семьи иностранных дипломатов, то в первую очередь он свое очарование распространял на их жен. Органы КГБ не преминули этим воспользоваться, и результат не заставил себя ждать: Коротков превратил в секретных осведомителей гэбэ не одну из жен иностранцев!

В среде оперативных сотрудников КГБ о нем и его сексуальной потенции ходили легенды. Поговаривали, что он пользовался таким большим успехом у жен иностранных дипломатов, что иногда не успевал… им пользоваться. Времени не хватало. Был он ну прямо-таки нарасхват!

Справедливости ради необходимо сказать, что сведения, поступавшие от этих сексуально озабоченных иностранных матрон-сладкоежек котировались невысоко, но тогда ведь СССР был в погоне за валом продукции, а не за ее качеством…

В последующем Короткова использовали в качестве вербовщика красивых молодых актрис московских театров.

Их планировалось использовать в работе по иностранцам.

Ему выдали карт-бланш, и он уверенно, но ни в коем случае не ссылаясь на органы, обещал девицам (и предоставлял-таки!) лучшие роли, деньги и недоступные для обыкновенного совтрудящегося развлечения: посещение дорогих ресторанов, иностранных выставок, даже посольских приемов.

Когда такая избранница Короткова — на профессиональном жаргоне «ласточка» — созревала до выполнения задания, ее временно поселяли в «ласточкино гнездо» — двухкомнатную квартиру.

В одной комнате «ласточка» совращала интересующего органы госбезопасности объекта-иностранца, в соседней орудовали технари, снимая действо на кино-фотопленку…

По свидетельству одного очевидца, в прошлом сотрудника контрразведки по фамилии Васильченко, когда он впервые столкнулся с Коротковым и вблизи понаблюдал за ним, у него возникло подозрение, что Юрий не столько драматург и сценарист, сколько отменный актер по жизни. Васильченко сразу понял, что Коротков не рожден для сцены, а создан природой, чтобы быть актером именно в жизни! Кроме того, у оперработника зародилось сомнение, а мужик ли Коротков в прямом смысле этого слова.

Тогда словечко «голубой» еще не было в ходу. Советская действительность во всех ее проявлениях была проще. Говорили просто: «педераст», уподобляясь любимцу всего народа и партии Никите Сергеевичу Хрущеву, который это выражение любил употреблять к месту и ни к месту.

Пообщавшись с Юрой Коротковым, Васильченко почувствовал, что в агенте есть нечто от жеманной барышни из великосветских русских салонов XIX века. Объяснить свои впечатления контрразведчик даже для себя вряд ли смог бы, потому что никакого опыта общения с педерастами у него до этого ни в оперативном, ни тем более в личном плане не было. И все же нечто неуловимо женственное в Короткове он почувствовал. И, надо сказать, интуиция начинающего опера не подвела.

Когда анализировали причины перехода Короткова в стан противника, а он перебежал к англичанам, тогда наткнулись на очень забавную историю.

Дело в том, что одновременно с вербовочной разработкой Дежана КГБ взялся склонить на свою сторону и французского военно-воздушного атташе полковника Луи Гибо.

Посол послом, но Грибанов, проконсультировавшись в верхах, решил, что Советскому Союзу не помешают и военные секреты, тем более что Франция тогда еще входила в военную организацию блока НАТО.

Взялись за военно-воздушного атташе. Через какое-то время стало известно, что полковник имеет порочную тягу к мальчикам. Вот те на! Для сотрудников КГБ тогда это было в диковинку. Но делать нечего. Если этого требует государственная безопасность СССР, значит, надо привлекать к сотрудничеству и извращенцев.

Это в то время Васильченко так думал, что они — извращенцы. Проштудировав массу специальной литературы, он понял, что они, как левши — обижены природой и по-другому не могут…

Однажды в ходе оперативного совещания, проведение которых Грибанов практиковал в номерах «люкс» гостиницы «Метрополь», обсуждался вопрос о совращении французского военно-воздушного атташе.

Проблема состояла в том, что новоиспеченный председатель КГБ СССР Иван Серов буквально впадал в истерику при одном упоминании о необходимости вербовать для нужд Комитета агентов-гомосексуалистов. Первым и последним аргументом сановного держиморды, противившегося участию в оперативных мероприятиях наших агентов лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, были его слова-лозунг: «Мне только пидоров не хватает в моем ведомстве!» Именно по этой причине в агентурном аппарате КГБ напрочь отсутствовали агенты-гомосексуалисты.