Александр Елисеев - Скифия против Запада. Взлет и падение Скифской державы

В Основном Мифе Перун выступает как некий аспект бога Рода – «разрушительный» и, в то же время, «освобождающий». В этом плане он образует диалектическую пару с Велесом, олицетворяющим сохраняющее начало в Роде. Сам же Род при этом стоит над двумя этими божествами и, в то же самое время, содержит их к себе. Таким образом, образуется как бы некая троица (Род-Сварог, Перун и Велес), выражающая собой диалектику бытия, которая выше и разрушения, и сохранения, но ставит во главу угла творчество, невозможное без этих двух начал. Здесь, как и во многих других «моментах», славяне сохранили полноту изначальной, гиперборейско-нордической традиции, основанной на полноте восприятия как Божественной реальности, так и окружающего мира. В других индоевропейских традициях этой полноты не наблюдается.

Ближе всего к славянам стоят балты, Основной Миф у них сохранился великолепно (многие исследователи полагают, что славяне сыграли огромную роль в этногенезе балтов). Однако в балтской традиции нет культа первого громовика Рода, здесь присутствует один лишь Перун – Перкунас, Перкунс. Очевидно, гиперборейское эсхатологическое знание сохранилось у балтов только на втором, низшем уровне. О двух же Громовержцах отлично знали индоарии – у них они назывались Рудрой (Шивой) и Индрой. Основной Миф в индоарийской традиции сохранился неплохо, но все же не так полно, как у славян и балтов, – Громовержец-Индра здесь борется всего лишь с демоном Валу, похитившим скот и людей. Идея диалектического противостояния двух божественных начал в индийской мифологии подменяется борьбой героя и хтонического существа. Еще хуже обстоят дела с «верховничеством» Рода-Рудры. Его роль в индоарийской мифологии, конечно, огромна, но в большинстве случаев он уступает место Индре, Варуне, Вишну, Брахме. Только в шиваизме его первенство обозначено вполне четко и однозначно, что свидетельствует о наибольшей близости этого направления к полярной, нордической основе арийства. Таким образом, индоарийская традиция демонстрирует значительное искажение гиперборейской архетипической теогонии.

У соседних индоарийцам иранцев грозовой символизм сводится к возвеличиванию Огня и Света, однако, сама Гроза и грозовые божества присутствуют мало. Верховный бог Ахура-Мазда все-таки больше световое божество, которое, в огромном количестве случаев, как бы «уравнивается» со злым духом Ангро-Манью. В мифологии зерванистов (по всем признакам – более древней, чем мифология зороастрийцев) и Ахура-Мазда, и Ангро-Манью, вообще, считаются сыновьями-близнецами бога Времени Зервана, то есть принадлежат ко второму поколению богов. Кстати, заглянув в этимологические словари, любой может убедиться в том, что одним из значений русского слова «род» является «время»: «По летех и по роде мнозе взниче Моисии…», «Иногда убо бысть в прежнем роде во Иерусалимских странах…» и т. д. («Словарь русского языка XI–XVII вв». Под ред. Г.А. Богатовой). Из этого можно вывести, что Род являлся еще и богом Времени. А само Время понималось не просто как некая длительность, но как отрицание Настоящим (то есть Истинным, Бытийным) всего небытийного, точнее, недобытийного – прошедшего (того, чего уже нет), и будущего (того, чего еще не существует). В этой оптике все процессы и явления, все предметы как бы «пожираются» Временем, переводятся из будущего в прошлое, и по-настоящему реален лишь неуловимый миг Вечного Настоящего, которое и есть «самое само» любой «вещи», тот Исток, из коего оно возникло. (Поэтому разрушение и сохранение как бы «снимаются» творчеством, содержатся в нем.) Показателен образ Сатурна-Кроноса, пожирающего своих детей. Если отвлечься от мифологического натурализма, смущающего современных наблюдателей своей «кровожадностью», перед нами окажется картина типичной Богореализации (соединения с Абсолютом): нечто, порожденное божеством Времени, возвращается к своему Истоку. Все качества «вещи» выводятся за «скобки», тогда как высвечивается некая суть, скрывающаяся за мириадами проявлений. Не случайно, к слову сказать, православные богословы именовали время «движущейся вечностью» (Св. Максим Исповедник).

Тут необходимо подробнее охарактеризовать (на предмет грозового символизма) уже затронутую нами античную традицию. В ней наличествуют ярчайшие образцы Громовержцев – Зевса и Юпитера, верховных богов греческого и римского пантеонов. Но сразу бросается в глаза то, что тот же Зевс является младшим богом третьего поколения. А старший бог Уран и его сын Кронос не наделены никакими грозовыми функциями, тогда как по простейшей логике иметь их должны. Это косвенно подтверждается и тем, что имя «Зевс» («Диус») означает «светлое небо» (восходя к праиндоевропейскому «deiuo» – «дневное сияющее небо») и больше подходит к старшему божеству, персонифицирующему Небо. Складывается впечатление, что «младший» Зевс присвоил себе имя «старшего» Урана («Небесного»). Причем здесь просто необходимо вспомнить древнерусского бога Дыя, который в древнерусских христианских текстах выступает как бог неба и отождествляется с Зевсом. Само же это отождествление происходит на базе осмысления собственно эллинских источников. Дый же, скорее всего, это еще одно из имен Рода-Сварога.

Столь же «детективная» история произошла и с «пожирающим своих детей» Кроносом, богом Времени (ср. «род» – «время»), который так же, как и славянский Род, был еще и богом плодородия, изобилия. Сверх того, Кронос считался царем Золотого Века, что опять-таки указывает на его изначальность. Но и Кронос чужд грозового символизма. В то же время есть некие глухие намеки на то, что он обладал громовыми функциями. Его аналоги – римский Сатурн и этрусский, точнее – расенский (росский) Сатре (тоже царь Золотого Века) носит имя, связанное с грозовой терминологией. Оно близко к славяно-русскому «стри»-«стре», означающему «стрелу-молнию» (русское «стрела» в значении «молния», словен. «strela» – «стрела», «молния»; «strela» в том же значении). Здесь также имеет место близость к одному из имен Единого Бога славяно-русов – «Стрибог». Складывается впечатление, что некогда единый греческий Громовержец-Верховник был «расщеплен» на два божества (Урана и Кроноса), при этом лишившись своих грозовых функций, которые «узурпировал» (вместе с именем) второй Громовержец – Зевс. Вывод из этого может быть только один – несмотря на яркость мифологических образов, античная традиция подверглась сильнейшим искажениям.

Эти же искажения прослеживаются и на примере скандинавской мифологии, повествующей лишь об одном Громовержце – Торе (аналоге нашего Перуна). Основной Миф у скандинавов расщеплен на два самостоятельных сюжета. Один из них рассказывает о схватке Тора с мировым змеем Ермунгандом, находящимся в Океане. Это противостояние напоминает о змеевидной форме Противника (Велеса), но очевидно, что в данном случае все опять сведено к битве с хтоническим персонажем – тогда как Основной Миф, лучше всего сохраненный славянами, основан на диалектике разрушения и созидания. Второй «сюжет» – соперничество Тора и Одина, которого можно считать аналогом Велеса. Как и жреческий бог Велес, Один предстает божественным магом, шаманом. Подобно римскому Меркурию (чье тождество с Велесом очевидно) Одину посвящен вторник. И так же, как и Велесу, Одину (в лице континентально-германского Вотана) оставлялся пучок хлебных колосьев. Тем не менее, в скандинавской среде на образ бога-жреца наложился образ бога-воина, и Один выступает в качестве покровителя кшатриев, тем самым «узурпируя» функции Громовержца-Тора. В мире скандинавских мифов, впрочем, обитает и аналог Рода – Фрейр. Как и Род, он связан с плодородием и рождением вообще – сама за себя говорит его фаллическая форма (ее же имели Род и Рудра – Шива-лингам). Кроме того, Фрейр связан с изначальной, полярно-героической тематикой. Он является владельцем чудесного вепря Гуллинбурсти, а вепрь – символическое животное Гипербореи, которая еще известна как Вара и Вараха («Земля Кабана»). Рудра-Шива зовется в индоарийской традиции «красным вепрем небес» и, вдобавок ко всему, еще и четко ориентирован на Север. Но при всем при том, Фрейр лишен каких-либо грозовых функций. И тут не следует забывать о том, что он принадлежит к божественному клану ванов, которых, как уже было сказано, скандинавы связывали с вен едами-славянами. И это уже явное указание на то, что культ Фрейра возник (или же реактуализировался) именно в результате славянского влияния. Это божество заняло третье место в скандинавской иерархии божеств, однако «лишилось» при этом своих грозовых качеств.