Яков Рабинович - Почему евреи не любят Сталина

Что ему станет смертельно плохо именно в ночь с 28 февраля на 1 марта, знали Берия, Маленков, Хрущев и Булганин (власть Берии распространялась на госбезопасность, Маленкова — на государственных чиновников, Хрущева — на партийный аппарат, Булганина — на армию). Перед этим, то есть вечером 28 февраля, они были у Сталина, а после ужина и обильной выпивки Маленков, Хрущев и Булганин уехали — но не по домам, а на рабочие места, в Кремль. Берия остался согласовать со Сталиным ему одному известные мероприятия. Оставшись наедине с вождем, сказал, что в «деле врачей» замешан Хрущев. Пока Сталин раскрывал папку с документами, принесенную сотрудницей Берии, эта женщина плеснула вождю в лицо какой-то жидкостью. Сталин потерял сознание, а женщина ввела ему яд — из тех, которые не оставляют следов. Потом она и Берия уехали. А наутро охрана позвонила Берии, что с вождем плохо. Четверка заговорщиков примчалась на дачу и совершила государственный переворот: распределила между собой власть в обход Президиума ЦК КПСС.

И 2 марта в передовой статье «Правды» не оказалось ни одного ругательства в адрес евреев! И 3 марта — ни одного! Государственный антисемитизм стал уже почему-то не очень нужен.

Почему — все узнали 4 марта из «Правительственного сообщения», закончившегося словами: «…тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности».

Шли третьи сутки умирания Сталина на даче в Кунцеве.

Известный правозащитник Авторханов, проанализировавший разнообразную, весьма противоречивую информацию о смерти Сталина, считает именно такое развитие событий наиболее правдоподобным.

Свидетельства? Ну, хотя бы то, что к потерявшему сознание Сталину врачей вызывал Берия — и сделал это только на вторые сутки. Да не тех, которые всегда лечили — уже месяц на Лубянке из них выколачивали признания, — а других.

Консилиум был своеобразный: врачи сидели в соседней комнате и совещались, а о состоянии больного сообщал врач, циркулировавший туда-сюда.

Берия же был, по словам Аллилуевой, «…возбужден до крайности… А когда все было кончено, он первым выскочил в коридор, и в тишине зала, где все молча стояли вокруг одра, был слышен его громкий голос, не скрывающий торжества: “Хрусталев! Машину!”».

Адъютант, полковник Хрусталев, знал, конечно, больше всех — и скончался в том же 1953 г. Умер внезапно и профессор Русаков, участвовавший во вскрытии сталинского тела. А Куцерин, начальник Лечебно-санитарного управления Кремля, и еще двое врачей, входивших в две комиссии (одна присутствовала при смерти, другая вскрывала тело и сообщила: лечили правильно), вместе с министром здравоохранения СССР Третьяковым оказались в Воркуте. После похорон имя Сталина почти исчезло со страниц прессы, его сочинения прекратили издавать: набор уже подписанных к печати 14-го и 15-го томов был рассыпан. За целый месяц — конца мая до 29 июня — Сталин в «Правде» упомянут был только один раз. «Дело врачей» прекратили, арестованных выпустили. Кроме тех, кто скончался во время допросов.

Если бы гипотеза заговора, выдвинутая Авторхановым, была верна, то «четверка», захватившая власть к вечеру 1 марта, занималась бы другими делами, а не «Правдой». Остановки самого «дела врачей» ни 2-го, ни 3 марта, ни еще через две недели после смерти Сталина не произошло, остановилась лишь пропаганда, причем именно в «Правде». В других газетах и журналах то же самое произошло уже постепенно, не столь внезапно. Если бы не болезнь Сталина, письмо знаменитых евреев могло быть опубликовано в начале марта, а затем постепенно уменьшено или отменено и все «дело врачей». Ответственность за «дело врачей» несли бы в этом случае Маленков и Берия. У Сталина была бы достаточно основательная причина для радикальных изменений в руководстве страной.

Со второй половины января 1953 г. по команде из Москвы в Украине пресса развернула антисемитскую кампанию не только против «убийц в белых халатах», но также использовала судебные процессы над различными махинаторами, ворами и спекулянтами, акцентируя внимание на подсудимых-евреях. В газетных статьях подсудимые с еврейскими фамилиями фигурировали как главари банд мошенников, обворовывавших народ. В таком духе «Вечерний Киев» писал о «деле Глазмана и К o» [210] «Вечерний Киев», 1953. 5 февраля. газета «Радянська Украiна» — о суде в Черновцах над Фельдманом А. Д. [211] «Радянська Украiна», 1953. 25 лютого. Проводились массовые увольнения евреев не только с руководящих должностей, но и специалистов среднего звена.

Больше всего страдали евреи-врачи. «Правда» поместила статью Г. Кардаша «Беспечность в подборе кадров», где обличалось «невежество» заведующей кафедрой Днепропетровского фармацевтического института М. В. Волынской и доцента того же вуза Я. Лемберга [212] «Правда», 1953. 13 февраля. . Аферистами и антисоветчиками изобразил А. Петренко заведующего отоларингологическим отделением городской больницы Б. Е. Сливку в статье «Врачи-аферисты и беззаботные ротозеи», которую опубликовала «Радянська Украша». Все эти антисемитские публикации дополнялись аналогичными радиопередачами. Разгромные материалы о евреях-медиках помещали стенные газеты. Больные старались избегать евреев-врачей. Вся эта широкомасштабная антисемитская кампания создавала впечатление, что арестованные врачи и их пособники принадлежат к одному из звеньев разветвленной сионистской сети, находящейся на службе американского и британского империализма. Антисемитский накал с каждым днем набирал все более широкий размах как в России, так и в Украине.

И в те трагические для евреев, в особенности для медработников, дни нашлись мужественные люди, которые не смирились со сфальсифицированным поклепом. Среди них необыкновенный человек, о котором мне хочется поведать читателям, — это Яков Гурьевич Почупайло.

Начав службу рядовым краснофлотцем в 1930 г., этот деревенский парень во время Великой Отечественной войны уже был контр-адмиралом.

…После войны в Главном госпитале Тихоокеанского флота лежало много больных с тяжелейшими осложнениями и абсцессами легких. Традиционное лечение эффекта не давало. Молодой врач Яков Эйдинов (впоследствии доктор наук, профессор) пошел на риск и впервые в практике сделал укол пенициллина самому тяжелому больному непосредственно в легкое. Больной пошел на поправку, но разразился скандал. Этот метод еще не был разрешен, над врачом нависла угроза увольнения и лишения диплома. Продолжать эксперимент ему категорически запретили. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Другие тяжелые больные написали жалобу начальнику политуправления Тихоокеанского флота контр-адмиралу Почупайло на врача: мол, он одних лечит, а других нет!