Михаил Шевердин - Колесница Джагарнаута

- Нет!

- Ну так вот. Не хотят, чтобы им на голову лилось золото, получат кое-что погромче.

Шульц держался самонадеянно. Но, видимо, что-то заставило его задуматься. Он вдруг сказал:

- А вождь джемшидов не... то есть ему не удалось жениться на арийке?

С недоумением Али Алескер поднял глаза.

- Мне говорили, - продолжал Шульц, - в Северный Иран еще в тридцать девятом направили боевой отряд патриоток-ариек, чистокровных ариек, красавиц валькирий, на предмет, так сказать... - Даже ему, жесткому, циничному, стало неудобно. Его замешательство бросилось в глаза Али Алескеру, и он саркастически протянул:

- Арийские валькирии были на редкость привлекательные. Многие из них сейчас успешно продолжают увеличивать народонаселение великого Ирана, состоят супругами наших чиновников, высших офицеров персидской армии. А те из этих дам, что похуже, составили контингенты увеселительных мест Тегерана. Но ни одна ваша арийка не захотела пасти овец в кочевьях джемшидов, бахтиар, белуджей. Да и если бы такое случилось, если бы вождь джемшидов, заполучив в жены немку, узнал бы, что она джасус - шпионка... О, ее привязали бы к одичавшему жеребцу и погнали по колючкам пустыни верст двадцать... Только и всего...

После некоторого замешательства, вызванного словами Али Алескера, Шульц потребовал вызвать штурмбаннфюрера Бай Мирзу. Но и здесь Али Алескер заупрямился.

- Эксцеленц, - сказал он любезно, - вы не пригласили господина Бай Мирзу на свой военный совет. Не сомневаюсь, у вас имелись на то причины.

- Да.

- И этой причиной было то, что, хотя он и в высоком звании - я имею в виду военный чин войск СС, - вы считаете его представителем низшей расы.

- В какой-то мере он... дикарь. Но в отношении тюрок... у нас иное мнение.

Лицо Шульца напряглось. Он остался крайне недоволен темой. И повторил приказ вызвать Бай Мирзу.

- Повинуюсь. - Али Алескер поклонился. - Наш кабинет к вашим услугам, эксцеленц. А у нас нет желания присутствовать при беседе высших с низшими.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Преступление далеко не единственное

произведение искусства, выходящее из

мастерской преисподней.

Х а м д а л л а х М у с т а у ф и

Дай мюршиду-наставнику взятку, и он

разрешит есть мясо дохлой собаки.

Х а т а м Т а й

Ждать Бай Мирзу пришлось долго. Шульц недовольно скривил губы и посмотрел на адъютанта генерала. Тот вскочил и, поскрипывая подошвами новеньких, специально извлеченных из чемодана сапог, побежал к дверям.

- Хочу познакомить вас, господа, с штурмбаннфюрером Бай Мирзой. Отлично проявил себя после того, как сдался в плен. Прошел выучку в организации украинских националистов у полковника петлюровской армии Мельника, оказавшей немалые услуги рейху в оккупированных районах Украины, Белоруссии и Польши. Бай Мирза энергичен, освоил идеи нацизма, жесток в обращении с врагами рейха, предан фюреру. Показал себя в лагерях бескомпромиссным человеком - за отказ вступить в набираемые им батальоны имени завоевателя Тамерлана своих же соотечественников-мусульман... уничтожал. Часто действовал лично. Возглавив отряды по очистке местности в ряде стран от подозрительных и неустойчивых элементов населения, проявил неуклонную строгость. Как недостаток отмечается чрезмерная, я бы сказал, садистская жестокость. В Западной Европе это оставляет известный неприятный осадок.

- Здесь, в Азии, я думаю, - заметил генерал, - это, пожалуй, более уместно, нежели разные там либерализмы, демократизмы.

- Но и здесь надо удерживать петушка от излишних эксцессов. Особенно первое время, пока мы не утвердимся в Бухаре и Ташкенте... Что там? Это кто?

Господа офицеры вскочили с мест. Двери распахнулись с треском, и в комнату ввалился весь в лохмотьях, с грязной чалмой человек. Он кинулся перед Шульцем и генералом ниц и, подметая бородой дорогой персидский ковер, застонал, завопил, запричитал, совсем как дервиш:

- Избавители! Спасители! Велик аллах и пророк его Гейдар! Недоразумение! Остановите кровавую руку! Мы вас ждем. О радость! Дастарханы расстелены. Бараны заколоты. Котлы с семью ушками уже вымыты. Дрова в очаги положены. Спички в руках ошпазов. О правоверные, ликуйте! Час настал! Остановите руку!

- Кто вы такой? Что случилось?

- Остановите нож! Мы вас ждем, а нам глотку перерезают! Палача схватите!

- Ничего не понять. Скажите, чтобы он сел и успокоился. - Шульц не на шутку обеспокоился и тревожно озирался.

Но дервиш не желал садиться и продолжал, кланяясь и извиваясь на ковре, вопить:

- Я купец Ачил Хикматуллаев! Я из Каттакургана! Давно уехал из Советского Союза. Бежал. Но... Помогите! Остановите нож. О смелые, храбрые аллемани! Спасите! Остановите руки! Зачем он режет мусульман, наших каттакурганцев!

- Кто?

- Этот офицер-аллемани! Там, за оградой. Наших каттакурганцев! Слышите! О творец, слушайте!

И действительно, откуда-то издалека слышались странные неправдоподобные вопли, похожие на вой животных. И тут же ударили выстрелы.

И опять в мирном, тихом Баге Багу пролилась кровь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Под ее взглядом цветы превращаются

в пламя.

Х о с р о в Д е х л е в и

Когда дочь богов услышала повеление

Закона, она преисполнилась безмерным

восторгом и радостью.

А х у р а М а з д а

Все джемшидское кочевье переполошилось при известии о том, что великий сардар и его спутники вернулись в Баге Багу с полдороги. Пустынная, безлюдная степь от гор до гор зашевелилась.

Заметались вдоль долины Кешефруда всадники на взмыленных текинцах. Из чаппари в чаппари забегали посудачить звеневшие ожерельями босые девчонки-невесты. Только что они наряжались по-праздничному к приезду невиданных гостей, а тут такая горькая, обидная новость - гости, не доехав, вдруг повернули назад. Неслыханно! Невероятно!

С самой горы от мазара, через чангал, что густо разросся вдоль реки, с важностью, но в то же время как-то суетливо проследовал взволнованный, разнервничавшийся господин мюршид Абдул-ар-Раззак в сопровождении пророчицы, закутанной до самых глаз в черное искабэ, и целой толпы мюридов. Мюршид потрясал карабином, который трясся в его жирной немощной руке; мюршид разевал болезненно рот, все лицо его кривилось, но что он кричал, не разобрать было, потому что вся толпа вздымала руки и вопила на все голоса о мести и священной войне.

- Призовите благословение бога! - бормотали перепуганные старушки. Кругом война! И у нас война!

Когда мюршид Абдул-ар-Раззак брался за винтовку, в джемшидских кочевьях чуяли войну. Все бежали к мюршиду, чтобы найти ответ на тревожащие вопросы: "Почему почетные гости посмотрели на купающихся девчонок, поговорили с ними о пустяках и повернули вспять? Что это значит?"