Юрий Фролов - Великая сталинская империя

Переговорам предшествовала инициатива лидеров ГДР В. Пика, О. Гротеволя и В. Ульбрихта, предлагавших, чтобы перед открытием совещания в Париже Народная палата совместно с Бундестагом ФРГ обратилась к четырем великим державам с требованием (!) включить в повестку дня пункт о подписании мирного договора с Германией. Об этой идее сообщал зам. министра иностранных дел А. А. Громыко в своем письме Сталину от 24 февраля 1951 года, из чего можно заключить, что данный замысел был «внушен» восточногерманским руководителям советскими дипломатами. Сталин одобрил эту идею. В одной из советских директив намечалось также внести в повестку дня на парижском совещании пункт об ускорении заключения мирного договора с Германией и выводе оккупированных войск. (РГАСПИ, ф. 83, Бьернстад С. Советский Союз и унификация Германии в течение сталинских последних лет. Осло, 1998, с. 41, 44).

В случае подписания такого соглашения Сталин убивал двух зайцев: связанная новым мирным договором с четырьмя державами ФРГ, даже при участии в НАТО, не могла напасть на СССР через Восточную Европу и даже участвовать в таком нападении НАТО. Но несмотря на все последующие старания кремлевских дипломатов и поддерживающих их лидеров ГДР, замысел реализовать так и не удалось. Произошло это потому, что политики США быстро поняли, что своей мирной инициативой СССР старается не только обезопасить себя в Восточной Европе, но и частично изолировать США от решения западноевропейских проблем. Второе опасение вашингтонских руководителей сводилось к тому, что в дипломатии ГДР и СССР усматривалась попытка расколоть едва образовавшийся блок НАТО.

С точки зрения сталинских советников (да и он сам так считал) наиболее уязвимыми среди капстран были Франция и Италия, где вели пропаганду и частично влияли на государственные решения крупные компартии, через которых проводил свою политику Кремль. Именно с помощью компартий в начале 50-х годов Москва и попыталась внести раздор в блок НАТО, взбудоражив общественное мнение этих стран, которое могло бы «надавить» на правительства.

Однако и эти планы советского руководства не удались, вернее — общественная антивоенная, антиНАТОвская война во Франции и Италии была не настолько сильной, чтобы внести желаемый раскол в Североатлантический альянс или помешать дальнейшему вооружению ФРГ и созданию Бундесвера.

Тем временем в ведомствах Берии и Абакумова поднимались дела на проверенных бывших участников Сопротивления во Франции, Западной Германии и Италии. В самих советских спецслужбах в 1951–1952 гг. были подготовлены агенты, созданы и обучены несколько боевых групп, которые под разными прикрытиями и «легендами» вели наблюдение за объектами НАТО. Поступающие от них данные свидетельствовали о быстром усилении военно-технической мощи блока. Но, что следует из архивных документов по данной теме, до смерти Сталина правительство не предпринимало значительных военных приготовлений, чтобы создать паритет в силе с НАТО.

Правда, по воспоминаниям Ракоши, который в то время возглавлял ЦК Венгерской партии трудящихся, на прошедшей в Москве 8 января 1951 года встрече Сталина с генеральными секретарями и министрами обороны восточноевропейских стран вождь однозначно и решительно говорил о необходимости иметь к 1953 году крепкие и значительные армии в этих соцстранах. Сталин также предположил, как помнил Ракоши, что если НАТО полностью окончит военную подготовку и свое оснащение, то, вероятно, может начать Третью мировую войну. (М. Ракоши. Из воспоминаний. «Людям свойственно ошибаться». Исторический архив. 1998,? 3, с. 11). С 1951 года в восточноевропейских странах увеличилось число советских военных советников, несколько возросли поставки туда вооружений и боевой техники.

Когда же в 1952 году в блок вступили Турция и Греция, то у советских идеологов окончательно отпали сомнения в том, что СССР и восточноевропейские соцстраны находятся во вражеском, агрессивно настроенном кольце. Обеспокоенность в Кремле в связи с обстановкой на Балканах усилилась после поступления информации о странных, скрываемых от Москвы политических маневрах Югославии, отношения с которой были серьезно подорваны после жесткой критики политики Белграда на совещании Информбюро в 1948 году, и когда Тито отказался строить новую власть в своей стране по указке и модели диктаторски настроенного Сталина.

Беспокойство сталинских политиков было не напрасным: в августе 1954 года Югославия подписала договор о дружбе, политическом сотрудничестве и военной(!) помощи с Турцией и Грецией, которые уже были членами НАТО! Это было создание так называемого Балканского союза в интересах региона, и Югославия, отдавая себе отчет о серьезности этого шага, вступила в него добровольно. Скорее всего, правы историки, считающие, что при возрастающем накале холодной войны, которая имела вероятность перерасти в локальный или масштабный вооруженный конфликт, правительство Тито из двух зол выбрало для себя меньшее.

Оставаться нейтральной в сложившейся политической ситуации Югославия не могла. Перед ней была дилемма: или решительно и непреклонно связать себя с Москвой, которая бы неминуемо создала свой вооруженный блок, — и тогда полное подчинение диктаторской силе Сталина, либо — с уже вступившими в НАТО соседями (Турцией и Грецией), союз с которыми пресекал Москве возможность открыто давить на Белград вплоть до угрозы «ввести войска под предлогом защиты народной демократии от «произвола режима Тито». И тут в своем выборе (с позиций нашего времени) правительство Югославии было право и действовало во благо народа, что подтвердилось в последующие годы, когда давление Кремля на оставшиеся с ним соцстраны усилилось до реакции и прямого вооруженного подавления демократии — как в Венгрии и Чехословакии. Вступление Югославии в Балканский союз советское правительство оценило как отступничество «от идеалов социализма, народной демократии» и прямое пособничество интересам НАТО, где, как говорилось, участниками являлись Турция и Греция.

Однако Москва не горячилась и из стратегических соображений не шла на полный разрыв с Белградом, который уверенно заявлял, что строит в стране свою модель народно-демократических отношений в обществе и экономике. В дальнейшем, после смерти Сталина, советским дипломатам удалось смягчить отношения с Югославией. Этому способствовало и то, что в СССР пал тоталитарный режим и начала развиваться кампания по осуждению культа личности диктатора, осуждались допущенные ранее внешнеполитические перегибы, просчеты. Такая позиция Москвы устраивала Югославию. Москве же нужен был с ней союз для укрепления своего влияния на Балканах. И такое соглашение, закрепляющее нормализацию отношений, было подписано в 1955 году. Но это вовсе не означало, что Югославия изменила интересам Балканского союза, переориентировала свою политику и вновь начинала попадать в зависимость Кремля.