Вячеслав Зарубин - Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917–1921 гг.)

10 мая съезд советов Таврической губернии окончательно определил советскую тактику на период до Учредительного собрания. Ведомые меньшевиками советы встали на путь пресечения классовой розни, пытаясь закрепить мирный путь развития революции. Крымские советы заняли платформу полной поддержки Временного правительства, что продемонстрировали съезды 24 марта и 10 мая.

При этом национальный вопрос за весь 1917 год ни разу съездами советов не обсуждался и, таким образом, был отдан на полный откуп самим национальным активистам. 30 марта исполком Симферопольского совета отклонил просьбу татар о предоставлении им мест в совете. По свидетельству И. Ф. Федосеева, Симферопольский совет «среди нацменьшинств определенной работы не вел. В своем составе представителей от нацменьшинств не имел…По существу, Совет был противником национальной автономии» 18. На экстренном заседании Таврического совета 24 мая, посвященном решениям Всероссийского съезда советов, была принята следующая резолюция по национальному вопросу: «Признавая право каждой нации на самоопределение, Совет считает недопустимыми до созыва Учредительного собрания попытки отдельных национальностей разрешить самочинно национальный вопрос» 19. «Отдельные национальности», однако, ждать Учредительного собрания не желали.

Февральская революция ознаменовала запрещение черносотенных организаций. Монархисты всех мастей мгновенно исчезли из поля зрения. В Крыму попытки их консолидации случались, но серьезного характера не носили. В марте 1917 года в Ялте, на даче вдовствующей императрицы Марии Федоровны, создана «партия 33-х» (число участников?). Об этой группе можно найти упоминания у разных исследователей, правда, и с разной хронологией. Специальная комиссия Временного правительства ликвидировала этот кружок. Летом в ряде районов Крыма появились листовки и воззвания монархической организации, выступавшей под лозунгом «Вперед за царя и святую Русь!». Возможно, это были осколки «партии 33-х».

Нами были обнаружены в архивах следы существования какой-то монархической группы под романтическим названием «Лига Красной Перчатки» (1 июня 1917 года), в отношении которой было даже возбуждено обвинение 20.

По Таврической губернии прокатилась волна арестов бывших агентов охранного отделения, провокаторов, а также черносотенцев и пр. Первоначально этим, во внесудебном порядке, занимались советы. После постановления Временного правительства от 16 июля 1917 года о неприкосновенности личности внесудебные аресты сменяет правовой подход.

Не вызвало никакого неудовольствия, напротив – источники отмечают сочувствие, прибытие в Крым с конца марта, по распоряжению Временного правительства, группы повергнутых Романовых. В имении «Ай-Тодор» расположились: вдовствующая императрица Мария Федоровна, великий князь Александр Михайлович, контр-адмирал, организатор военной авиации России, великая княгиня Ольга Александровна и их родственники; в имении «Дюльбер» – великий князь Петр Николаевич с женой и детьми; в имении «Кореиз» – Юсуповы; в имении «Чаир» – бывший Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич с женой и детьми 21. Выезды Романовым были запрещены, телефонная связь отсутствовала; они находились под постоянной охраной. 26 апреля, с распространением слухов о готовящемся заговоре монархистов, Севастопольский совет направил в Ялту специальную комиссию во главе с подполковником А. И. Верховским, будущим военным министром Временного правительства. В результате ссыльные подверглись бесцеремонному обыску, угрозам и тривиальному ограблению, что было покрыто Временным правительством.

В декабре, в период первой вспышки матросского террора, над Романовыми навис дамоклов меч расстрела, на чем настаивал Ялтинский совет и чему, не без труда, воспрепятствовал комиссар Севастопольского совета Ф. Л. Задорожный. Только в мае 1918 года, после германской оккупации, Романовы смогли вздохнуть свободно, впоследствии они покинули Крым, избежав тем самым участи родственников на Урале и в Петрограде.

Меньше повезло памятникам. 19 апреля толпа взяла в осаду памятник Александру III в Феодосии. Он был обклеен полотнищами с надписями «Позор Феодосии». 21 июня у памятника «снова собралась громадная толпа матросов и преображенцев и потребовала снять памятник». Местный совет согласился, прося, однако, подождать конца «подготовительных работ». «Но матросы и солдаты… сами взялись за работу и сняли фигуру» 22. Это произошло 22 июня. Более драматично события развивались в Бахчисарае. 3 июня сюда для поимки дезертиров были отправлены севастопольские матросы, 16-го – солдаты симферопольского гарнизона. Разбредясь по окрестностям, военные в ходе облав творили всевозможные бесчинства, учинили дебош в Бахчисарайском дворце, разрушив памятник 300-летия Дома Романовых, убили белобилетника Э. Бели. Председатель Бахчисарайского мусульманского бюро Б. Муртазаев с горечью констатировал: «Когда народ увидел, что солдаты, борющиеся за свободу, сами нарушают ее, то начали появляться возгласы: «Что дала нам свобода, братство и равенство; со стороны грубых полицейских и жандармских чиновников при старом режиме не встречали таких обращений». Невольно появилось сомнение, что в России существует свобода… В городе и окрестностях начались грабежи. Воры являются в военной форме, как бы посланные комитетом для обыска, и, расхитив все драгоценное, исчезают бесследно» 23. Газеты, остерегаясь дискредитации «революционного народа», предпочитали не афишировать подобные факты. А они, кстати, свидетельствовали о том, что солдатско-матросская масса, быстро разлагаясь в тыловых условиях и уверовав в полную свою безнаказанность, выходит из-под всякого контроля, даже собственных советов.

Впрочем, и крымско-татарские активисты приложили руку к уничтожению памятников. Ими был разрушен монумент Николаю II, снят орел с памятника в честь 300-летия Дома Романовых и срублены три каштановых дерева, посаженные в 1886 году императором Александром III, Марией Федоровной и наследником Николаем (Бахчисарай). Орел был снят под предлогом: «В восточной стороне не должно быть памяти о Европейском могуществе» 24. К слову, по инициативе смотрителя Бахчисарайского дворца-музея, члена Таврической ученой архивной комиссии (ТУАК), статского советника С. А. Плаксина в октябре 1920 года началось восстановление памятника 300-летию Дома Романовых.

Вторая половина марта – апрель 1917 года прошли в Крыму под знаком воодушевления и надежд на скорое светлое будущее. По крымским городам прошумели Праздники Свободы, демонстрирующее трогательное согласие всех и вся, во время которых «восторженные клики «ура» лились из многотысячных уст и потрясали воздух» 25. 10 марта, день похорон в Петрограде героев (жертв?) революции, был объявлен Днем «всенародного почитания». Даже в те экзотические уголки, где царствовали многовековые традиции, места, ранее предельно далекие от всякой политики, кроме местных интриг, проникала эта официализированная атмосфера «свободы». Вот корреспонденция из Бахчисарая: «Город постепенно, но вполне определенно меняет свою физиономию: прежняя апатия к общественным делам, которую так ярко проявляли граждане этого во многих отношениях своеобразного города, заменяется несомненным общественным подъемом. Охотно посещаются лекции и митинги, с жадностью прочитываются газеты, организуются политические партии и проч. Одним словом, Бахчисарай приобщается к общей работе и за короткое время достиг заметных результатов: прочитано около десяти лекций, организованы союзы учителей, рабочих, приказчиков, бюро мусульман, грандиозно прошел праздник 1 мая (18 апреля) и, наконец, 25 апреля образована здесь партия социалистов-революционеров…» 26.