Джон Джулиус Норвич - История папства

К несчастью для Сильвестра, именно в его понтификат появилась первая из крупнейших ересей, которая расколола церковь на несколько столетий. Первым ее начал распространять некий Арий, священник из Александрии, человек блестящей образованности и великолепной наружности. Его учение было достаточно простым: Иисус Христос не вечен и не единосущен Богу Отцу, который создал его в определенное время как орудие спасения мира. Таким образом, будучи совершенным человеком, Сын должен всегда подчиняться Отцу. По мнению александрийского архиепископа Афанасия, это была, безусловно, опасная доктрина, и он немедленно принял меры, чтобы положить ей предел. В 320 году Ария вызвали на суд ста епископов из Египта, Ливии и Триполитании и отлучили от церкви как еретика.

Неприятности, однако, не заставили себя ждать: новое учение распространялось подобно лесному пожару. Следует учитывать, что это происходило в те времена, когда богословские споры вызвали живейший интерес не только у церковников и ученых людей, но и у всего грекоязычного мира. Распространялись прокламации; на рыночных площадях звучали зажигательные речи; на стенах мелом писали лозунги. Всякий имел собственное мнение — за Ария или против него. Сам он, в отличие от большинства теологов, был блестящим публицистом. Для более успешного распространения своих идей Арий писал песенки и куплеты для моряков, путешественников, плотников и других ремесленников, которые распевали и насвистывали их на улицах [13] «Мы оказываем ему слишком много чести, когда считаем его отцом религиозной музыки в христианской церкви» (Dictionnaire de theologie catholique, статья «Арианство»). Тем не менее мы такую честь ему окажем. . Затем, спустя два года, Арий, поспешно оставивший Александрию после своего отлучения от церкви, возвратился туда с триумфом. Он появился до того, как два синода в Малой Азии подавляющим большинством голосов высказались в его пользу, и теперь потребовал восстановления на прежнем месте.

Наконец в 324 году вмешался император. Речь уже не шла о синодах местных епископов, а о соборе, куда предполагалось пригласить всех представителей церквей Востока и Запада, — Вселенском соборе с такими авторитетом и властью, что обе партии, участвовавшие в споре, были бы обязаны принять его решения. Намечалось провести его в мае — июне 324 года в Никее с участием самого императора. На практике же речь шла более чем просто об участии. В действительности Константин, видимо, занимал место председателя, доказывая, вдохновляя, смягчая страсти, постоянно подчеркивая важность единства и достоинства компромисса и даже иногда переходя с латинского на плохой греческий, чтобы убедить слушателей.

Таким образом, именно Константин предложил внести в проект решения ключевое слово, которое должно было урегулировать — по крайней мере на время — вопрос об Арии и его учении. Этим словом стало homoousios, или «единосущный», чтобы описать соотношение между Сыном и Отцом. Его включение в проект было почти равносильно осуждению арианства, и это является ярким свидетельством силы убеждения, которой обладал император — и как можно подозревать, что не без запугивания, — с помощью чего он добился принятия своего предложения. Таким образом, собор вынес следующий вердикт: Арий и его сторонники подвергаются формальному осуждению, их сочинения предаются анафеме и подлежат сожжению.

Император рассчитывал на широкое представительство церквей Запада на Никейском соборе, однако его постигло разочарование. Если с Востока прибыло 300 или даже более епископов, то Запад прислал только пятерых плюс двух священников, командированных папой Сильвестром из Рима скорее просто для наблюдения, нежели для чего-либо еще. Причины такого решения папы ясны — вероятно, он полагал, что, предприняв такую поездку, унизит себя и свой сан. С другой стороны, западным церковникам не было присуще то жадное интеллектуальное любопытство, которым отличались их восточные собратья. Латинский язык, сменивший греческий как общий язык римской церкви за столетие до того, еще не выработал технических терминов, необходимых для передачи тонких оттенков мысли, которыми так наслаждались православные теологи. Несмотря на все это, Сильвестр допустил серьезную ошибку. Его присутствие на соборе неизмеримо повысило бы его престиж. Претензии на главенство над всей церковью, несомненно, требовали присутствия при выработке никейского Символа веры — первого официального документа церкви по вопросам веры, доработанная версия которого и сегодня регулярно звучит во время католического и англиканского причастия.

А что же сам Арий? Его изгнали в Иллирик — римскую провинцию, тянувшуюся вдоль побережья Далмации, — и запретили возвращаться в Александрию. Однако вскоре он объявился в Никомедии, где не давал покоя властям в течение последующих десяти лет. По крайней мере в 336 году Константину пришлось вызвать его в Константинополь для дальнейшего расследования его религиозных взглядов. Именно во время этого последнего расследования «Арий, расхрабрившийся под защитой своих приверженцев, много суесловив, идет он в отхожее место для удовлетворения естественной нужды и внезапно, по Писанию, «и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его» (Деян 1:18), немедленно упав, испускает дух, лишается вдруг и того и другого, и общения с церковью и жизни».

Эта версия событий, как известно, принадлежит перу непримиримого врага Ария епископа Афанасия Александрийского. Однако неприглядные обстоятельства кончины ересиарха слишком надежно засвидетельствованы писателями-современниками, чтобы всерьез ставить их под вопрос. Те, кто ненавидел его, трактовали их как божественное воздаяние: ведь в отсылке Афанасия к Библии содержится указание на то, что случилось с Иудой Искариотом.

Однако смерть Ария не означала конца арианства. Оно продолжало распространяться по всей империи вплоть до 381 года, пока фанатичный антиарианин, выходец из Испании император Феодосии Великий не созвал второй Вселенский собор, который состоялся в Константинополе и окончательно выработал удовлетворительное решение вопроса. В действительности он сделал даже больше — было решено полностью запретить языческие и еретические культы. Отныне ересь, причем любая, рассматривалась как государственное преступление. Менее чем за столетие церковь гонимая превратилась в церковь преследующую. В частности, сильнейшее давление стали испытывать на себе иудеи — в конце концов, ведь это они распяли Христа. Что же касается арианства, то на территории империи оно было фактически ликвидировано, хотя именно это способствовало его распространению среди германских племен в течение последующих по меньшей мере 300 лет.