Олег Ивик - История разводов

Сегодня законодательства очень многих стран мусульманского мира стараются, не вступая в прямое противоречие с нормами шариата, все-таки ввести разводы в какое-то административное русло. В Египте принят закон, по которому после объявления «талака» муж должен нотариально заверить его у нотариуса и передать копию документа жене. Вопросы алиментов рассматриваются в суде. Если египтянин разводится с женой просто потому, что она ему надоела, он обязан обеспечить ее материально на два года безбедной жизни, а если брак длился достаточно долго, то сумма может возрасти. Сын должен оставаться с матерью по крайней мере до десяти лет, а дочь – до пятнадцати. Суд может продлить этот срок до пятнадцати лет для мальчика и до замужества для девочки.

В Брунее муж тоже обязан регистрировать свой «талак» у судьи, а судья может обязать его обеспечить разведенной жене тот уровень жизни, который она имела до замужества.

Марокканские мужья тоже регистрируют «талак» в присутствии жены и двух свидетелей. После этого сыновья остаются с матерью до совершеннолетия, а дочери – до замужества.

В сегодняшнем Иране «талак» действителен только после его утверждения судом. А женщина может требовать развода не только по традиционным поводам, но и в том случае, если муж на три года угодил в тюрьму, завел вторую жену без согласия первой, на полгода уехал из дома без уважительной причины или же замечен в «плохом поведении» и общается с «дурной компанией».

В отличие от иудеев, христиан и мусульман, у буддистов религия никогда не вмешивалась в семейные дела. Но тем не менее они, как и все остальные люди, женились и разводились, только делали это не по заветам Будды, а по местным традициям, каждый народ – по своим.

В 1640 году в Монголии было утверждено «Великое уложение», в согласии с которым монголам и ойратам отныне предстояло давать отпор захватчикам, разбираться с грабителями и ворами, предоставлять подводы на государственные нужды, свататься и играть свадьбы, ссориться, драться, насиловать рабынь, избивать членов своей семьи и совершать много других как законных, так и противоправных действий. В целом «Уложение» носит самый гуманный характер: почти все проступки и преступления оно карает штрафами. Единственная «расстрельная» статья причитается тому, кто не сообщил соплеменникам о приближении неприятельского войска. Даже воины, сбежавшие с поля боя, караются надеванием на них женской безрукавки и штрафом, и то столь строгая мера применяется лишь при наличии надежных свидетельских показаний. А мужчина, схвативший девицу за грудь и поцеловавший ее против воли, наказывается «одним щелчком по тайному месту», и лишь в том случае, «если девице больше десяти лет, а если меньше, то наказания нет».

Так же мягко карались монголами и преступления против семьи:

«Если замужняя женщина сойдется с посторонним мужчиной по обоюдному согласию и взаимной любви, то с женщины взять четыре головы скота, а с мужчины – пять.

Кто уведет жену состоятельного человека, с того взять штраф в размере девяти девятков скота с верблюдом в каждом девятке.

Кто уведет жену человека среднего сословия, с того взять штраф – пять девятков с верблюдом в каждом девятке.

Кто уведет жену бедняка, с того взять три девятка с верблюдом в каждом девятке».

Если же соблазнителя найти невозможно, ибо он «увел чужую жену туда, где их трудно найти», то «муж может взять скот уведшего вместе с покинутой им женой». Но брошенная жена вовсе не обязана заступать на место своей соперницы при ее покинутом муже – таковую жену могут выкупить родственники. Если же родственников нет, «то решают ее судьбу князья».

Предусмотрели монголы и насильственный развод женщины в том случае, если она убила вторую жену своего мужа (двоеженство разрешалось). Такую женщину муж имел право, «обрезав у нее уши, выдать замуж за другого». Где должен был муж найти мужчину, согласного жениться на безухой преступнице, закон не разъясняет. Впрочем, муж имел право не разводиться с женой и уши ей соответственно не обрезать, а «отдать скот за убийство».

Заканчивается «Уложение», в отличие от множества подобных документов всех времен и народов, не восхвалениями по адресу владыки, в чье правление оно было принято, и не угрозами в адрес нечестивцев, которые рискнут его нарушить, а сугубо буддистским пожеланием: «Да будет счастье, благополучие и мир для всех!»

Монгольское «Уложение» в слегка измененном виде действовало и у калмыков, живших на территории России; здесь оно было известно как «Древние калмыцкие постановления». В 1822 году по инициативе российского правительства этот документ был переработан и приведен «в согласность с потребностями народа» – старый текст был перепечатан, причем после каждой статьи были поставлены соответствующие пометки, оставляющие ее в силе, дополняющие ее или ликвидирующие. Официально юридическую силу документу так и не придали, но сами калмыки им традиционно пользовались. Интересно, что раздел, озаглавленный «О делах, относящихся до брака», с самого начала находился в почти полном согласии «с потребностями народа» – его почти не коснулась редактура. И что самое интересное и необычное по тем временам – «потребности» эти в значительной мере заключались в любви. Именно любовью объяснялись и ею же «карались» те поступки, которые в кодексах других времен и народов объявлялись преступлениями и карались кровью.

«Ежели девица по любовным связям от кого-либо будет беременна, и то по суду подтвердится, тогда учинившего с нею любодеяние не штрафовать и не наказывать, а велеть взять ее в замужество, так как сие случилось по обоюдной между ими любви».

Такую же политику проводили калмыки и в отношении супругов, желавших расторгнуть постылый брак:

«Ежели отец или мать выдадут дочь свою в замужество за противного ее мыслям жениха, и она, то обнаружив, выйдет за того жениха, которого полюбит, с сего последнего никакого иска не полагается, а отца и мать ее штрафовать по закону; ибо правила бракосочетания повелевают родителям при выдаче в замужество спрашивать желание дочери, за кого она будет согласна выдти, и тогда уже брать калым…»

К этой статье был допечатан комментарий: «Оставить в силе с уничтожением предположенного штрафа с родителей».

Алтайцы (близкие родственники калмыков), религия которых представляла собой сочетание буддизма и шаманизма, тоже относились к разводам вполне терпимо. По свидетельствам этнографов девятнадцатого века, для развода мужчине-алтайцу никаких причин не требовалось, а женщина должна была привести какие-то доводы, уважительные в глазах соплеменников, например склонность мужа к лени, его распутство или же неспособность к супружеству. Если же муж не был ни ленив, ни распутен, а к супружеству оказывался способен, то на крайний случай у алтайских жен оставалось одно, но абсолютно действенное средство: принятие одним из супругов христианства автоматически расторгало алтайский брак.