Лилия Кузнецова - Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало

С золотым австрийским военным крестом в орденской колодке русского самодержца соседствовал, оправдывая свое название, висящий на черной с белой полосой по краям ленте, скромный железный крестик, покрытый черной эмалью и окаймленный тоненькой серебряной полоской. Появление его не было случайным. (См. цвет. илл. 1.)

В середине февраля 1813 года в Калише М.И. Кутузов подписал с прусским канцлером Гарденбергом трактат: восстановленное немецкое королевство опять становилось союзником России. Уже через три недели Фридрих-Вильгельм III выставил подвластное ему войско в 128 350 человек. После долговременной партизанской войны прусские войска наконец-то могли поквитаться с Наполеоном, унизившим и ограбившим их Родину. Специально для награждения заслуженных ратников 10 марта 1813 года король учредил Почетный Крест. Хотя обычно кресты занимали промежуточное положение между орденом и медалью, новый знак отличия назвали орденом Железного Креста, разделили его в зависимости от заслуг на три степени, а награждения им производили только в 1813–1815 годы, во время борьбы с Наполеоном.

Название ордена не было случайным. Поскольку золота и серебра в берлинской казне не было, основным материалом орденских крестов стало железо. Прусский архитектор и скульптор Карл-Фридрих Шинкель, разрабатывая проект новой награды, обратился к средневековому духовному католическому Немецкому ордену, ибо война за освобождение от наполеоновской оккупации заставила поверженные народы Европы, опираясь на исконные традиции и памятные славные события многовековой истории, сплачиваться в самостоятельные нации.

И.-Ф. Кретлов. (Гравюра с P.A. Шумана)

Император Александр I и прусский король Фридрих-Вильгельм III

Черный цвет символизировал печаль по павшим за отчизну и по многочисленным жертвам войны, а белый напоминал, что мир достигался храбростью в бою, серебро же напоминало о мудрости. С 1814 года к кольцу Железного Креста отнюдь не случайно стали прибавлять золотые дубовые листья – эмблему доблести, мужества и чести, усиливающие значение награды. Еще в античности венок из дубовых листьев считался наградой воину, взявшему в плен противника, знаменовал заслуги тех, кто спас жизнь своих сограждан. Да и позже, в европейской геральдике дубовая ветвь означала силу и зрелость, листья этого царя деревьев символизировали военные достижения, а венок – военную славу У древних германцев дуб считался атрибутом силы как грозных верховных богов-громовержцев, так и милостивых божеств плодородия, да и старейшины народа проводили суды и советы, сидя под могучими дубами.

Александр I, прицепляя к мундиру полученный в 1813 году от любимого союзника Железный Крест, подчеркивал, как он ценит сию награду. Но поскольку Прусское королевство по рангу считалось ниже Австрийской империи, этот орден [69]уступил первенствующее место в орденской колодке русского властителя кресту ордена Марии-Терезии.

Австрийский император Франц I учредил в 1814 году в память минувшей кровопролитной антинаполеоновской кампании 1813–1814 годов для раздачи заслуженным ветеранам новую награду. Выглядела она как христианский крест, а по достоинству считалась выше медали, но ниже ордена. Однако именно ее петербургский мастер Франц Франк называет в своих счетах «новым австрийским орденом». Четырехконечный крест с уширенными концами дополнялся лентой «цвета дыма и пламени», то есть оранжевой с черной полоской по краю, чтобы напоминать не только о скорби по погибшим, но и об уважении к тем, кто на благо оставшихся в живых положил в жарких сражениях свои жизни на алтарь Отечества. Золото креста с обеих сторон прикрывала темно-зеленая эмаль, свидетельствовавшая как о ликовании победителей, так и надежде, что понесенные жертвы войны не были напрасны. Золотые литеры нанесенных на концы креста латинских изречений красиво оттенялись золотом обвивающего его лаврового венка победителей. С лицевой стороны из них составлялась фраза: «GRATI PRINCEPS ET PATRIA», то есть «Признательные государь и отечество», а ниже уточнялось, что этим государем был «августейший император Франц» («FRANC. IMP. AUG.»). Надпись же на обороте «EUROPAE LIBERTATE ASSERTA MDCCCXIII-MDCCCXIV» сообщала, что «Свобода Европы обеспечена в 1813–1814». Уже в 1815 году эта [70]награда разместилась в колодке на груди Александра I сразу после орденов, данных союзниками по антинаполеоновским войнам. (См. цвет. илл. 1.)

Прусский король Фридрих-Вильгельм III решил не отставать от своего августейшего коллеги и, чтобы наградить участников освободительной войны с Наполеоном в кампании 1813–1814 годов, тоже учредил в 1815 году памятную медаль. Однако Пруссия не могла себе позволить тогда чеканить медали из благородных металлов, поэтому пришлось обратиться к бронзе. На лицевой стороне почетного знака, помимо четырехконечного христианского креста, осиянного небесными лучами, красовался лаврово-дубовый венок, окруживший незабываемые даты: «1813» и «1814». На оборотной стороне медали под увенчанным короной вензелем монарха-учредителя «FW» отчетливо читалась немецкая посвятительная надпись: «Прусскому храброму воинству» («Preussens tapfern Kriegern»), а по окружности шло изречение: «Gott war mit uns, Ihm sey die Ehre», то есть: «С нами был Бог, слава Ему». (См. цвет. илл. 1.)

Александр I получил от Фридриха-Вильгельма III такую медаль в 1815 году одним из первых, и она, подвешенная к присущей ей, также оранжевой с черной полоской по краю ленте, всегда завершала в орденской колодке российского самодержца ряд памятных военных наград союзников, сражавшихся с Наполеоном [71].

Через три месяца после знаменитой «битвы народов» 16–19 октября 1813 года, увенчавшейся победой над Наполеоном, в январе следующего года шведский кронпринц Карл-Юхан прислал любезное послание Александру I: «Великое событие произошло на равнинах Лейпцига, под стенами этого города, где собрались народы Европы, и Ваше Величество были Агамемноном достопамятной битвы. Швеция может предложить Вам лишь свой Меч и признательность… Меч, государь, – это наш Георгиевский крест. Смею надеяться, Ваше Величество соблаговолите принять эту дань Почтения» [72].

Чуть ранее русский государь уже стал кавалером престижнейших шведских орденов: древнейшего – Серафимов, возникшего еще то ли в XIII, то ли в XIV веке, и Полярной Звезды, возобновленного в 1748 году. Но российскому самодержцу, несомненно, импонировало, что чисто военный Кавалерский орден Меча, учрежденный еще в 1528 году королем Густавом Вазой, предназначался «военному начальству в воздаяние за храбрость и долговременную почетную службу», а также «в пример мужества и доблести предков». Кроме того, невольно вспоминались параллели с русским военным орденом Св. Георгия, ибо никому «звание кавалера Большого креста ордена Меча никогда не дается, кроме как во время войны и в честь доблести, оказанной на пользу отечества, и ни один шведский король, наследник или наследственный принц никогда не имеет права возложить на себя и носить этот орден раньше, чем шведские войска под его командою победят в сражении» [73].