Жанна Долгополова - Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий

Триумфальное вживание российских деятелей искусства в американскую музыкальную, театральную и литературную жизнь между двумя войнами XX века Дж. Горовиц объясняет особенностью воспитавшей их русской культуры – многоязычной, этнически разнообразной, готовой с легкостью заимствовать чужое и с еще большей легкостью раздавать свое и всегда открытой любому переустройству. Деятелям искусства с таким культурным потенциалом Америка предоставляла неограниченные возможности.

Опубликовано: “Новый Журнал”, № 252, 2008.

К теме России в поисках своего нового предназначения Джеймс Биллингтон обратился в конце 1980-х годов, когда на глазах всего мира Союз нерушимый республик советских начал неудержимо крошиться. Один из самых ярких западных историков русской культуры, Джеймс Биллингтон стал в 1987 году директором крупнейшей в мире Библиотеки Конгресса и, по роду службы чаще бывая в России, воочию наблюдал пробуждение массового интереса к тому, «кто же мы такие, россияне», «куда идем мы» и «кем мы станем». Поиск российской национальной идентичности заинтересовал ученого, и он провел на эту тему ряд конференций при Библиотеке Конгресса, опубликовал в американской прессе несколько популярных статей о том, как «гласная» Россия ищет свое новое «я»; прочитал на эту тему лекции в МГУ, принял участие в трех российских конференциях; четыре года руководил созданной американским Конгрессом программой «Открытый мир», в рамках которой семь с половиной тысяч молодых российских лидеров из разных регионов страны смогли побывать в США; выпустил книгу «Преображенная Россия: прорыв к надежде», Москва, 1991; провел (в соавторстве с Катлин Парте) небольшое исследование о поисках нового российского национального самосознания, но из плена этой темы так и не сумел вырваться и в итоге издал в 2004 году книгу «Россия в поисках себя» о том, что сами россияне думают о России, в чем они видят ее предназначение.

Книга получилась небольшой, но емкой, с обширной библиографией, в которой многие источники сиюминутно доступны через Интернет, и с классической композицией:

а) вступление, в котором автор говорит о том, как в России менялись представления о национальной идентичности в различные периоды XIX–XX вв.;

б) изложение, где автор рассматривает ряд современных российских теорий национальной идентичности;

в) заключение, в котором автор делится с читателем своими выводами. Автор не касается вопросов российской политики и экономики, он обращается только к интеллектуальной и культурной стороне жизни россиян в новой России.

Один из постулатов книги: современный поиск новой идентичности начался в 1991 году с неожиданно скоропостижной кончины Советского Союза, переименования РСФСР в Российскую Федерацию, в которой русские впервые предстали в большинстве, и возникновения Ближнего зарубежья, в котором оказалось двадцать пять миллионов русских.

Такие перемены заставляли по-новому посмотреть на отечественную историю, политику и экономику и задуматься о своем месте в мире. В России развернулись широкомасштабные дискуссии на тему «кто мы?» (вопрос, как оказалось, для русских такой же гложущий, как «кто виноват?» и «что делать?»). В них принимали участие интеллектуалы разных убеждений и взглядов, они доминировали в прессе, радио, телевидении и Интернете, привлекали широкие круги читателей и слушателей.

Как историк культуры, Джеймс Биллингтон напоминает читателю, что современный поиск своей национальной самобытности возник не на пустом месте. Ему предшествовали по меньшей мере два века не прекращавшейся в этом направлении работы. Начиная с размышлений историков, философов и европейски образованных интеллектуалов 30 – 40-х годов XIX века, «западники» и «славянофилы» по-разному решали вопрос, какой должна стать победившая Наполеона Россия. Первые считали, что России следует идти европейским путем законности, порядка, ответственности и деловитости, тем более что в ее прошлом уже было новгородское вече, всенародно решавшее проблемы. Вторые настаивали на сохранении всего, что создает особую русскую стать – ее общинное начало, соборность, единение с Богом, – и предсказывали России особую мессианскую роль: она еще обогатит своей духовностью буржуазную Европу.

В конце XIX-го и весь XX век с ростом русского национализма в многонациональной и все разраставшейся Российской империи/союзе появились новые идеи национальной идентичности. В последние годы российского самодержавия в обществе превалировала идея культурно-религиозной идентификации (культура начинается с божественного откровения и в ее основе лежит религиозная истина), выдвинутая деятелями искусства и философами серебряного века. С победой большевизма ее вытеснила антирелигиозная идея революционной миссии России, строящей под единовластным управлением коммунистической партии (и вопреки постоянным проискам внешних и внутренних врагов) утопическое государство.

В постсоветской России начали впервые переиздавать, читать и изучать религиозных русских философов начала XX века, эмигрировавших, высланных и уничтоженных советской властью (Н. А. Бердяева, В. Н. Ильина, Л. П. Карсавина, П. А. Флоренского, Г. Г. Шпета и др.), впервые проявился широкий интерес к религиозному творчеству Гоголя, Толстого, Лескова. В России происходило духовное возрождение, и, как казалось многим либеральным российским интеллектуалам, вместе с ним возвращались культурные ценности – традиционная религиозная основа, любовь к родной земле и ее духовным ценностям и вполне приязненное отношение к периодическим заимствованиям хорошего и нового у Запада. Дж. Биллингтон с большим уважением говорит о тех, кто способствовал процессу восстановления сбалансированной (исконное в сочетании с привнесенным) культуры: отце Александре Мене, Вяч. Вс. Иванове, Е. Гениевой, Ю. Н. Афанасьеве и особенно проникновенно – о Д. С. Лихачеве.

В постсоветской России, по наблюдениям автора, поиск национального самосознания идет разными путями, но он рассматривает только два – новый демократический и традиционный авторитарно-националистический. Исходя из географического положения, исторического развития и культурного наследия России, и демократы, и автократы считают, что ей всегда приходится смотреть и на Запад, и на Восток. Но «демократы» убеждены, что, благодаря своей географии, истории и культуре, Россия может, не отрекаясь от своего хорошего, стать только лучше, учась и перенимая у европейского Запада его лучшие достижения. «Автократы» же в свою очередь убеждают соотечественников в том, что географическое положение, историческое прошлое и культурное наследие сделали Россию особой («островной») цивилизацией, которую не нужно и невозможно втиснуть в узкие рамки западной цивилизации, что России лучше разойтись с Западом, который ей не доверяет и ее не уважает, и задружиться с Востоком (предлагаемые оси восточной дружбы варьируются).