Феликс Лурье - Полицейские и провокаторы

«Тайный комитет» сформировался из умных, решительных людей. Кузин и Карелин состояли в социал-демократической партии, Васильев и Варнашев были беспартийными [449] 54 См. там же. С. 107; Авенар Э. Кровавое воскресенье. Киев, 1925. С. 5; Варнашев Н. М. Указ. соч. С. 177—208. . Их расхождения с Талоном начались сразу же, весной 1904 года. Штабные потребовали от него разрыва с Департаментом полиции. Гапон юлил, изворачивался, но требования этого не выполнил. Тогда рвать с хозяевами он не хотел и не мог. Для Гапона разрыв означал неминуемый конец карьеры. Приведу отрывок из воспоминаний члена «Собрания» И. Я. Павлова, дружившего с Карелиным и хорошо осведомленного об обстановке в «Штабе»:

«(...) всем, не знавшим организацию, на вид бросался прежде всего Гапон. На самом же деле Гапон далеко не играл той роли, какая ему приписывается. Душою всего дела были супруги К. (Карелины.— Ф. Л . ); к ним непосредственно примыкали: Х-в (Харитонов.— Ф. Л.), Я. И-в (Иноземцев.— Ф. Л.) и др.— это была прямая оппозиция Гапону вплоть до 9-го января.

К названным лицам тяготели, как к своим товарищам рабочим, почти все заметные рабочие организации («Собрания».— Ф. Л. ) (...) Между тем никому неизвестные, никем не признанные, эти рабочие, вернее, группа рабочих, безусловно держали Талона в руках. Самым глубоко преданным Г апону был Васильев, и он скоро совсем подпал под влияние Талона, чему никто не противодействовал,— до того это было неважно; затем и Кузин тоже тяготел сюда же, но и это не имело значения, потому что главное ядро было солидарно.

Гапон видел это и вначале не пытался бороться, но уже в конце 1904 года ему, очевидно, надоело находиться в зависимости от этой группы, и он стал подготавливать почву, чтобы освободиться, развязать себе руки. Оппозиционная группа, в свою очередь, видела, что Гапон хочет выскочить из-под ее опеки, и также готовила почву или связать Талону руки еще крепче, или совершенно изолировать его от дел» [450] 55 Минувшие годы, 1908, Я9 3. С. 41—42; Сверчков Д. Ф. Три метеора. Л., 1926. С. 33. .

Член правления и председатель Выборгского отдела «Собрания» Н. М. Варнашев писал:

«Оппозиция, так назову Карелина с компанией, одним своим появлением создала совершенно иную атмосферу. Мозг заработал напряженнее, и пульс усилил темп.

Благодушествование за чаепитием, чтение газет и вообще все темы разговоров приняли иной характер, и аборигены «Собрания», внимая речам и разговорам «варягов», незаметно для себя изменили своим чувствам и мыслям, что особенно отражалось на русско-японской войне. Патриотическое чувство сменила критика, а через некоторое время значительная часть членов уже рассматривала текущую войну как просто авантюру правительства. Сказать кратко и точно — «Собрание» левело, не исключая и Талона. Насколько этот сдвиг влево можно отнести к личным убеждениям Гапона, я, не желая гадать, судить не буду, но одно несомненно, что вести какую-либо свою линию, не считаясь с оппозицией, было невозможно» [451] 56 Варнашев Н. М. Указ. соч. С. 195. .

Гапон не имел убеждений и не левел, он просто приспосабливался к менявшейся ситуации и старался удержаться на поверхности.

Департамент полиции регулярно получал от Гапона доносы о состоянии дел в «Собрании». В них он лгал самозабвенно, лгал мастерски, и ему верили — от него слышали только то, что желали услышать. Его следует считать лжецом талантливым. Благодаря этому своему дару Гапон, утаив от хозяев много принципиально важного, заслужил у них редкостное доверие. В Департаменте полиции и Градоначальстве не знали об истинных настроениях рабочих, о положении, которое занимал в «Собрании» Гапон. Хозяева были уверены, что от него зависело все, что он полновластный кормчий их детища. Агенты наружного наблюдения доносили в Департамент полиции, что «Собранием» руководит священник Пересыльной тюрьмы Г. А. Гапон. Им так казалось, потому что к работе Правления и «Тайного комитета» они доступа не имели.

«И теперь уже,— писал начальник столичной охранки Л. Н. Кременецкий,— собрание русских рабочих начинает обрисовываться как благожелательный общественный элемент. К тому же оно все более начинает приобретать симпатии в разумно-частной среде русских рабочих» [452] 57 Беленький Д. М. Указ. соч. С. 39. .

Рядовые члены «Собрания» всегда считали Гапона своим единственным полноправным руководителем. Ни его связь с Департаментом полиции, ни разногласия с членами Правления им известны не были. Рабочим импонировало, что во главе их организации стоит молодой красивый священник с горящими глазами, что говорит он привычно и просто, на понятном им языке. Они сызмальства привыкли с уважением слушать и слушаться священников. Гапон не возбуждал в них никаких сомнений в праве главенства над ними. Он был их человеком, не то что интеллигенты из политических партий,— опрятные, холеные, как хозяева их фабрик. Невольно всплывал вопрос: им-то что здесь надо с их замысловатыми призывами? А коли на такой вопрос получить понятный ответ непросто, к интеллигентам относились с недоверием и антипатией.

В течение всего 1904 года Гапон регулярно получал в Департаменте полиции деньги на расширение и нормальное функционирование «Собрания». Ему открыто покровительствовали Плеве, митрополит Антоний, петербургский градоначальник И. А. Фуллон. Популярность Гапона и «Собрания» непрерывно росла. В июле 1904 года вождь московских черносотенцев В. А. Грингмут искал с ним встречи в Петербурге и приглашал посетить Москву, его петербургский коллега глава столичных черносотенцев А. И. Дубровин также пытался наладить контакт с Гапоном и «Собранием». Все это не могло оставаться не замеченным членами «Тайного комитета», и они ему не доверяли. «За ним все время следили,— писал Павлов,— и в смысле тактики не только ставили ему препятствия, но часто категорически требовали идти совсем по другим путям и заставляли его подчиняться. Все это было основано на недоверии к нему» [453] 58 Минувшие годы, 1908, № 4. С. 99. .

Назначение князя П. Д. Святополк-Мирского министром внутренних дел вместо убитого Плеве внесло заметное оживление в общественную жизнь столицы. В сравнении со своим предшественником он считался человеком прогрессивным. Император обещал ему некоторые конституционные преобразования — таково было условие Святополк-Мирского при получении им поста министра внутренних дел. Он давно понимал, что реформы необходимы. Еще в 1901 году, зная о невыносимых условиях жизни рабочих, Святополк-Мирский писал: «Я не могу не отметить, что в самой жизни рабочих есть немало условий, облегчающих пропагандистам их разрушительную деятельность» [454] 59 Айнзафт С. Указ. соч. С. 30. .