Николай Шпанов - Ученик чародея (Часть 1-6)

Единственной подходящей фотографией, обнаруженной Грачиком в делах завкома, был снимок, сделанный во время маевки: на нем виднелся Круминьш, идущий бок о бок с Луизой. Рассматривая этот снимок в лупу, Грачик должен был прийти к выводу, что костюм, надетый Круминьшем в день маевки, - тот самый, в котором он виден на снимке Шумана.

Размышляя об этом, Грачик вошел в комнату Силса, когда приехал ее осмотреть.

- Вероятно, это был лучший костюм вашего друга? - спросил Грачик Силса, показывая ему снимок Шумана.

- Именно лучший. Нам выдали эти костюмы, когда освободили из-под ареста.

Грачик смерил взглядом костюм, аккуратно повешенный в нише.

- Тот самый? - спросил он.

К его изумлению Силс ответил:

- Именно.

- Как?! Разве в день исчезновения на Круминьше был другой костюм?

- Именно: как вернулся с комбината, так в рабочем платье и ушел.

Это значило, что в момент ухода Круминьш не мог быть сфотографирован в том костюме, в котором был изображен на фотографии. И второе обстоятельство: весь абрис фигуры Круминьша, его поза, движение на обеих лежавших перед Грачиком фотографиях, сделанных во время маевки и при "аресте", были сходны во всех подробностях. Даже тени на лице и на платье лежали одинаково. Теперь для утверждения поддельности фотографии, полученной от отца Шумана, Грачику не нужна была и экспертиза.

21. СНОВА ОТЕЦ ШУМАН

Глядя на сидящего перед ним краснолицего человека, со щеками, отвисшими, как на старинных портретах купцов, Грачик думал о том, сколь мало подходит служителю бога неприветливый взгляд холодных серых глаз, пытливо вглядывающихся в собеседника из-под насупленных седоватых бровей. Священник не отличался разговорчивостью. Каждое слово приходилось из него вытягивать. Самой длинной тирадой, которую услышал от него Грачик, была характеристика Круминьша. Священник произнес ее поучительным тоном:

- Я не отношу покойного Круминьша к морально устойчивым субъектам. Это доказано его самоубийством. Церковь сурово осуждает подобный акт. Круминьш одинаково виновен перед нами и перед богом.

Грачик не мешал ему. Гораздо полезнее, чтобы спрашиваемый не был настороже и как можно меньше следил за собой. А в данном случае это было особенно важно: очевидно, Шуман не был простаком.

- Меня нисколько не удивил оборот, какой приняло дело, - продолжал священник. - Рано или поздно Круминьш должен был быть арестован: к этому вели его политические взгляды.

- Вы считаете, что его раскаяние в преступлении против народа не искренне?

- Со стороны священника было бы нескромностью дать вам прямой ответ на этот вопрос, - уклончиво ответил Шуман. - Однако могу сказать: мне, как лояльному советскому человеку, было неприятно общение с этим субъектом... Я видел тернистость пути, по которому он шел, и не мог предостеречь его.

- Почему же?

- Мы строжайше воздерживаемся от вмешательства в политику.

- В данном случае было бы полезней предостеречь самого Круминьша и предупредить его друзей, - возразил Грачик.

- Я не имел права это сделать.

- А разве сан не обязывает вас наставить любого заблуждающегося? Даже если рассудить с ваших узких позиций священника: разве вы не должны были сделать попытку спасти Круминьша, если видели, что он идет к тому, чтобы наложить на себя руки?.. Вы, как священнослужитель? Не говоря уже о вас как гражданине!.. Ведь как ловец душ (кажется, так Иисус называл своих последователей-рыбарей) могли уловить в сети католицизма и душу протестанта Круминьша... Разве не так?

Не поднимая глаз, Шуман негромко ответил: все шло путями предопределенными провидением. Не нам вмешиваться!

- Ну, не будем впутывать провидение в наши дела. Хотя на этот раз даже его вмешательство говорило бы в пользу моих доводов. Вам ли забыть, как строго римская церковь осуждает грех самоубийства? И, наконец... - тут Грачик не смог скрыть улыбки, - вы должны помнить одно из стариннейших изданий папской канцелярии, именуемое "Taxae Sacrae Paenitenciariae Apostolicae"3. На основании этих "такс" вы имели возможность получить с Круминьша, в случае его обращения, неплохую лепту в пользу своего ветхого храма. Попытка самоубийства, наверно, расценена там не так уж низко. Во всяком случае не ниже, чем стоят фотографии костела.

Шуман поднял взгляд на Грачика, и тот прочел в нем такую неприязнь, что улыбка сразу исчезла с его лица.

- Святой престол никогда не издавал никаких такс за отпущение грехов, - сердито проговорил священник, - это апокрифы.

- Наука говорит другое, - спокойно возразил Грачик. - И если бы это составляло тему нашей сегодняшней беседы, я наверняка доказал бы вам подлинность Инкунабул, содержащих полные таксы на индульгенции. В числе их я нашел бы и параграф, по которому вы, как убийца Круминьша... - при этих словах Шуман побагровел и отпрянул от стола Грачика. Но Грачик, делая вид, будто не замечает этого, твердо продолжал: - Я имею в виду ваше моральное соучастие... По папской таксе вы, чтобы очистить свою совесть, уплатили бы теперь сами целых два дуката вместо того, чтобы получить кое-что с упущенного прозелита.

- Оставим эту тему, - глухо проговорил Шуман. - Не к лицу мне спорить о таких вещах с...

- С безбожником? - договорил Грачик за умолкнувшего священника. - Ну что же, вернемся к сути дела, хотя вы и могли бы спасти Круминьша.

- Не нам с нашими слабыми силами разрушать то, что уготовано свыше. Однажды встав на путь преступления против своей страны, Круминьш не мот с него сойти. Не совершив диверсии, какая была ему вменена в обязанность, он все же пришел к преступлению: убил милиционера, выполнявшего свой долг.

- Вы полагаете, что и это было предопределено свыше?

- Поскольку это логически завершало жизненный путь Круминьша.

- А путь того, убитого им?

- Было делом господа бога решать его судьбу, - уклончиво ответил Шуман.

Грачик решил, что пора, как бы невзначай, спросить о том главном, ради чего пригласил священника.

- Дайте мне адрес фотографа, сделавшего снимок Круминьша на фоне храма.

Лицо отца Шумана отразило усилие памяти. Подумав, он сказал:

- Бессилен помочь вам. Целый ряд рижских фотографов присылал мне свои снимки, желая получить заказ. Адреса тех, кто дал снимки, пригодные для размножения, разумеется, записаны в книгах церкви, потому что им пришлось платить. А эта фотография относится к числу забракованных.

- И вы за нее не платили? - быстро спросил Грачик.

- Как за брак, мы... - начал было Шуман и вдруг осекся: он вспомнил о взятых у Грачика пятидесяти рублях. Но Грачик сделал вид, будто не заметил смущения Шумана. А тот пожал плечами и сказал: - Мне хотелось бы вам помочь. Я запишу вам несколько адресов, но... - впервые Грачик увидел на лице собеседника нечто вроде улыбки смущения. - Вы не рассердитесь, если я кого-нибудь забуду?