Надежда Ионина - Стамбул. История. Легенды. Предания

В отказе помиловать осужденных народ увидел очередной произвол властей, которые не хотели считаться ни с человеческими, ни с Божьими законами. Годами накапливавшееся недовольство прорвалось наружу и вылилось в восстание, которое было названо «Ника» («Побеждай!»). Мятежники начали поджигать правительственные здания, выпустили из тюрем политических заключенных; был сожжен архив, в котором хранились налоговые списки и долговые документы. Повстанцы громили дома знати, во многих районах Константинополя начался пожар: сгорели здания сената, часть строений на площади Августейон, бани Зевксиппа, церкви Святой Ирины и Святой Софии. В пламени пожара погибло большинство зданий на улице Меса — на отрезке от форума Константина до Большого императорского дворца. Восставшие уже готовились к штурму, но император Юстиниан пошел на уступки и сместил с должностей сановников, наиболее ненавистных горожанам. Однако мятежники не удовлетворились этим и потребовали смещения самого императора.

Юстиниан с самого начала восстания ни на минуту не покидал дворец. Переходя от страха к надежде, он постоянно совещался то с военачальниками и вельможами, то со своей энергичной супругой Феодорой. Наконец он бросил против восставших наемные войска, состоявшие из готов и герулов. А потом правительство собрало все силы, бывшие в его распоряжении, и 18 января отряды наемников с нескольких сторон ворвались на Ипподром, где восставшие в то время обсуждали дальнейшие планы, и осыпали их градом стрел. Повстанцы были застигнуты врасплох, и в их рядах началась паника. А потом началась резня, в которой было убито 35 000 человек.

Долгое время после восстания император Юстиниан запрещал устраивать в городе цирковые представления, и только через пять лет на Ипподроме возобновились состязания.

Со временем игры на Ипподроме стали устраиваться реже, а представления давались только по большим праздникам. После латинского завоевания Ипподром был совершенно покинут; все драгоценные предметы, украшавшие его, крестоносцы разрушили. Многие статуи (в том числе и бронзового Геракла) расплавили и отчеканили из них монеты. Сам Ипподром был завален кучами мусора, оставшегося от разрушенных ступеней. А потом наступило время, когда на этом месте стали строить дома. Часть развалин Ипподрома послужила Ибрагим-паше (визирю султана Сулеймана Великолепного) материалом для возведения здания Мехтер-хане, в котором еще в первой половине прошлого века располагалась тюрьма.

Французский писатель Шарль Диль в своем исследовании «Византийские портреты» писал, что почти в каждом веке «в империи, основанной Константином Великим, встречались женщины или царствовавшие сами, или, что еще чаще, полновластно распоряжавшиеся короной… Этим царицам принадлежало полновластие и торжество церемоний, в которых проявляется внешним образом блеск власти, и те торжественные акты, в которых сказывается реальная власть. Даже в интимной жизни гинекея (женской половины. — Н. И.) находишь следы всемогущества, которым законным образом пользовались византийские императрицы». В гинекее часто составлялись и заговоры, жертвами которых становились не только вельможи и влиятельные сановники двора, но и сами императоры.

В первые годы VI в. весь Константинополь заставляла говорить о себе актриса и танцовщица Феодора, выросшая и воспитанная в ядовитой атмосфере Ипподрома, где царствовали бесстыдство и публичный разврат. Отцом ее, по некоторым сведениям, был бедный человек по имени Акакий, по роду занятий являвшийся вожаком медведей в Цирке. Когда он умер, семья осталась в бедственном положении, и, чтобы сохранить за собой должность покойного (единственный заработок семьи), мать Феодоры — женщина нестрогая, как это часто случается в закулисном мире театра, — сошлась с другим мужчиной. Став преемником покойного по должности в Цирке, тот принял бы на себя заботу и о его семье, и о его животных. Чтобы расчет этот удался, нужно было согласие Астерия — главы партии «зеленых», но он уже был подкуплен представителями другого кандидата. И тогда мать Феодоры решила склонить на свою сторону народ.

Однажды, когда на Ипподроме собралось множество зрителей, она появилась на арене со своими тремя дочерьми, увенчанными цветами и простиравшими свои ручонки к народу. «Зеленые» только рассмеялись над их трогательной мольбой, но партия «синих», всегда готовая навредить соперникам, поспешила предложить семье Акакия должность, подобную той, какую она теряла.

Так Феодора (как и ее сестры) попала в сословие, которое по тогдашним понятиям и нравам считалось бесчестным и позорным. Главную роль в ее выступлениях и пантомимах играли соблазнительные позы и телодвижения, и вскоре красивая, хорошо сложенная Феодора затмила на этом поприще всех сверстниц. Слава о ней разнеслась по всему Константинополю; знатная, развращенная молодежь восторгалась ею и преследовала своими непристойными любезностями.

Вскоре Феодора превратилась в настоящую куртизанку: ее скандальные похождения, неутолимое сладострастие и циничное бесстыдство ужасали всех честных людей. Малейшая близость с ней считалась крайним позором, и порядочные люди избегали даже встречи с ней, потому что увидеть ее утром считалось дурным знаком. Однако возмутительная репутация не мешала Феодоре заманивать в свои сети самых знатных и богатых лиц, и многие вельможи и аристократы вступали в тайную связь с ней.

Став любовницей Гецебола (наместника в Сирии), Феодора вместе с ним уехала из Константинополя. Но вскоре рассорилась со своим покровителем (видимо, из-за непостоянства и неверности), и он выгнал ее из дома. Так начался самый трудный и, может быть, самый грязный период в жизни этой женщины. После долгих странствий и приключений она вернулась в Константинополь, где ее ожидала неслыханная, сказочная перемена судьбы.

Как состоялось знакомство Феодоры с Юстинианом — точно неизвестно, но она сумела совершенно очаровать его. Юстиниан, тогда еще наследник престола, влюбился без памяти. Он взял ее в свой дом, осыпал подарками, возвел в патрицианское достоинство. Страсть ослепила его до такой степени, что он решил вступить в брак с Феодорой — брак, который во всех отношениях был неслыханным делом в Византийской империи. Актрисы и проститутки считались людьми бесчестными и недостойными, и брак с ними формально запрещался законами. Но Юстиниан нимало не смутился этим обстоятельством, хотя император Юстин (его дядя) и не решался дать согласия, не посоветовавшись со своей женой Лупицианой. Та была женщиной простой и грубоватой, но вместе с тем доброй и честной. Желание Юстиниана возмутило ее до глубины души; она не хотела давать согласия на постыдный брак, и племяннику поневоле пришлось дожидаться смерти престарелой императрицы.