Николай Черкашин - Командоры полярных морей

— Дезертиры? — предположил Смоляк

Вместо ответа Кондратьев показал ему вниз — под обрыв. Там поплясывала на мелкой волне надувная шлюпка с мощным подвесным мотором. В ней сидел человек в явно британской каске, обтянутой маскировочной сеткой. На остров пожаловали английские коммандос. Вскоре в этом не осталось никаких сомнений: из зарослей можжевельника донеслось негромкое, но очень искреннее: «Годдэм!»

Но как выйти навстречу долгожданным союзникам? Неловко окликнешь и пулю схлопочешь.

— Давай споем! — предложил Смоляк.

— С ума сошел!

Но Ян затянул уже песню, которую частенько пели англичане в «садке для угрей»: Go to long to Tipperery… Она прозвучала как пароль. Изумленные коммандос долго не могли понять, каким образом эти русские оказались на итальянском острове. Чтобы окончательно развеять их сомнения, моряки отвели их в грот и показали притопленную сверхмалую подлодку. Только тут разговор пошел на полном доверии. Более того, Кондратьев стал требовать, чтобы разведчики взяли их с собой, поскольку они располагают важными сведениями о диверсионно-штурмовых средствах итальянского флота. Особенно уговаривать не пришлось. Лейтенант Томпсон, командир группы, без лишних слов кивнул на шлюпку. Они едва поместились в ней впятером, но мощный мотор довольно резво помчал их на юг, в точку рандеву с кораблем-носителем.

— Эх, проститься не успели! — вздохнул Смоляк, глядя на удаляющийся остров. Кондратьев молча с ним согласился. Чего доброго, Тереза с Франей запишут их в покойники да поминать начнут… Но тут их мысли резко изменили ход: прямо по курсу в двух кабельтовых всплыла подводная лодка. Шлюпка подвалила к кормовым рулям глубины и мягко ткнулась носом в мокрый черный борт. В считаные минуты вся группа перебралась в рубку и скрылась в стальном колодце входной шахты. Кондратьев с нескрываемым удовольствием вдыхал запахи резины, соляра, селедки, краски и еще чего-то неистребимо лодочного… Полугостей-полупленников быстро определили на жительство в тесной двухместной каютке, запретив хождение по отсеку. Кондратьев не обиделся. Он и сам бы так поступил, попади к нему на корабль столь подозрительные типы, как они с Яном. Оставалось лежать и гадать, куда идет лодка — на Мальту? В Гибралтар? В Алжир? Так и не угадали. На третьи сутки похода английская субмарина пришвартовалась в тунисском порту Бизерта. Об этом они узнали только в кабинете какого-то чина британской разведки. И содержали, и допрашивали их порознь. Но так как ни Кондратьев, ни Смоляк ничего не скрывали, а более чем охотно рассказывали весьма интересные для спецслужб вещи, то хозяин кабинета — пожилой майор с серебряной щеточкой усов — весьма подобрел к своим подопечным и даже предложил однажды за чашечкой кофе с коньяком перейти на службу в британский флот в качестве инструкторов подводно-диверсионного дела.

— Я готов принять ваше предложение, — дипломатично ответил Кондратьев, — если на то будет согласие моего командования.

— Но здесь у нас нет связи с вашим командованием. И я предлагаю вам воевать с Гитлером в общих рядах. Ведь вы же не собираетесь отсиживаться в Африке, пока мы не разобьем Германию? Кончится война, и мы поможем вам вернуться на родину. Слово офицера Ее Величества!

— Я прошу вас помочь мне вернуться сейчас!

— Это невозможно: до ближайшей советской границы отсюда тысячи миль. Я предлагаю вам достойный любого офицера выход: сражаться с общим противником в союзнических рядах. Будьте реалистом, мистер Кондор! Иначе нам придется интернировать вас до конца войны!

— Я подумаю… — уходил от прямого ответа Кондратьев. — Я подумаю…

Даром что не добавлял: «над третьим вариантом вашей альтернативы». И думал ночи напролет, как выбраться из этой новой ловушки.

Убедившись, что русские моряки выдали всю информацию об итальянских сверхмалых лодках, какой владели, майор Шеклтон потерял к своим подопечным всякий интерес. Да и итальянцы теперь повернули оружие против бывших союзников. Тем обиднее было сидеть взаперти сутками напролет. Правда, им позволялось выходить во дворик, огороженный со всех сторон высокими глинобитными стенами, ослепительно выбеленными известью. Здесь под старым перекрученным оливковым деревом они часами резались со Смоляком в нарды или помогали английским солдатам менять на джипах пробитые скаты. Кормили их вместе с охранниками из комендантского взвода. На ночь запирали в тесной безоконной каморке, где с трудом умещались две походные раскладные койки. Дни менялись один за другим, пустые и одинаковые, как стреляные гильзы.

— Может и в самом деле перейдем к ним на службу? — предлагал Смоляк.

— Тебе проще, — усмехался Кондратьев. — У тебя правительство в Лондоне. А у меня в Москве. Не поймут меня, брат… Мне еще эту «автономку» припомнят… Надо к своим пробиваться!

Однажды в воротах их белой темницы застрял огромный армейский грузовик. Все принялись его дружно выкатывать. Как всегда, помогали и русские. Никто не обратил внимания, что сначала один из них, а потом другой подлез под машину, чтобы толкать ее со стороны улицы. И так же никем не замеченные в общей суете оба добровольных помощника вдруг исчезли в пестром потоке восточной толпы. Выбравшись на самую окраину Бизерты, беглецы заглянули в тихую кофейню перевести дух.

— Интересно, чем тут расплачиваются, — спросил Смоляк, жадно втягивая аромат жареных кофейных зерен. — Динарами или фунтами?

— Тебе не один черт, когда у нас и гроша ломаного нет? — вполголоса ответил Кондратьев.

— Простите, — по-русски откликнулся старичок, сидевший за столиком в углу. — Но мне было бы приятно угостить соотечественников!

— Вы кто? — подсели к нему обрадованные моряки. Старичок заказал две чашечки кофе с двумя стаканами холодной воды и только после этого представился:

— Лейтенант российского императорского флота Максимов Дмитрий Анатольевич. — А вы, господа?

— Мы не господа, — насупился Кондратьев. — Мы товарищи.

— Ну это как сказать! — встрепенулся Ян. — Что до меня, так я пан Смоляк, поручник маринарки.

Знакомство, однако, состоялось.

— И давно вы здесь? — хмуро спросил Кондратьев.

— С одна тысяча девятьсот двадцатого года, — четко доложил шестидесятилетний лейтенант. — Как ушли из Севастополя всей эскадрой, так и несу здесь стационерскую службу. В порту сторожем на блокшиве работаю. А вас каким ветром, позвольте спросить, занесло?

Даже в самом кратком пересказе одиссея «капитана Кондора», как представился старику Кондратьев, производила впечатление. И Дмитрий Анатольевич поспешил пригласить друзей по скитаниям к себе.