Марина Глеб - Имперская идея в Великобритании (вторая половина XIX в.)

Расширение империи, помимо проблемы обороны имеющихся владений, ставило и задачу совершенствования методов политического развития зависимых от Великобритании территорий. В этом аспекте для англичан был характерен оптимизм в оценке перспектив политического развития сообществ, формировавших Британскую империю.

Как было отмечено выше, во второй половине XIX в. Британская империя представляла собой крайне пеструю картину сообществ, находившихся на разных стадиях политического и социально-экономического развития. Об этом свидетельствует само подразделение британских колоний на различные виды в зависимости от системы политического устройства. В начале XX в. министерство колоний подразделяло все колониальные владения на 2 группы (эти данные приводит в своем подробнейшем описании устройства зависимых владений Великобритании авторитетный колониальный администратор Ч. Брайс).

1. Колонии с представительным правлением (самоуправляющиеся). В этих государствах британский монарх имел право лишь на наложение запрета на законодательные акты. Министр колоний контролировал только губернатора, вмешиваться в деятельность отдельных чиновников он не имел права.

2. Колонии, управление которыми осуществлялось министерством колоний. В рамках данной группы также существовало подразделение на:

колонии, имевшие представительную ассамблею и назначаемый ими законодательный совет. К данной категории относились, в частности, Багамские остров и Барбадос;

колонии, законодательный совет в которых частично избирался самими жителями. К данной категории относился остров Кипр и Британская Гвиана, Фиджи, Маврикий, Мальта и некоторые другие территории;

колонии и протектораты, законодательные советы которых полностью назначался колониальной администрацией. В их число входили Британский Гондурас, Цейлон, Гамбия, Южная Нигерия, Гонконг, Золотой Берег и др.;

колонии и протектораты, не имевшие законодательного совета. К ним преимущественно относились африканские колонии – Северная Нигерия, Уганда, китайская территория Вей-Хай-Вей [193].

Как отмечал сам Ч. Брайс, представительные органы могли быть созданы лишь поселенцами европейского происхождения в гомогенных сообществах, расположенных в благоприятных климатических условиях, т. е., способных к воссозданию европейской политической и этической среды. Таким образом, оправдывался отказ колонизаторов предоставить ответственное правление населению тропических государств. Даже в конце

XIX – начале XX в. проблема предоставления самоуправления африканским территориям не рассматривалось даже в перспективе. Мнение местного населения должны были выражать члены законодательных советов. В их состав традиционно входили представители колониальной администрации, а также представители этнических либо профессиональных групп данной колонии, назначавшиеся администрацией по представлению. По мнению британцев, сохранялся и элемент избирательности, и управление колонией оказывалось в руках наиболее достойных. При этом стоить подчеркнуть, что различные категории зависимых владений были разработаны в недрах министерства колоний и использовались прежде всего в служебных целях. В книгах и публицистике того времени колонии, относящиеся ко 2-й группе, традиционно именовались «коронными колониями» или «протекторатами» (если Великобритания имела влияние над внутренней и внешней политикой страны).

Во второй половине XIX в. разница между демократической системой управления в метрополии и методами правления туземным населением была весьма заметной. Действия британских чиновников в зависимых странах неоднократно становились объектом критики либералов. Так, один из ведущих представителей либерального течения Р. Кобден заявлял: «Я все больше и больше убеждаюсь в том, что задача управления деспотического 150 миллионами человек, находящихся на отдалении 12 тысяч миль, не может исполняться конституционным правительством» [194].

В то же время даже либеральными лидерами признавалась необходимость сохранения власти Великобритании над «зависимой империей» в течение определенного времени. Причиной такого парадоксального подхода было то, что отношение англичан к этим государствам, в отличие от переселенческих колоний, определялось понятиями «ответственность», «опекунство» и «миссия». Красной нитью проходит мысль о моральном долге англичан перед «нецивилизованными» народами у таких имперских мыслителей, как Дж. Чемберлен и А. Милнер, Ч. Дилк и Дж. Сили, У. Черчилль и X. Эджертон. Ведущий либеральный экономист середины XIX в. Дж. С. Милль подразделял зависимые от Британии народы на 2 группы. К 1-й относились страны, народ которых «принадлежит к той же цивилизации, что и управляющая страна, созрел для представительного правления и готов его осуществлять» [195]. Таким странам считалось возможным предоставить право на самоуправление. Тем не менее ученый настаивал на необходимости сохранения тесных уз с подобными сообществами. Отчасти это было вызвано соображениями чисто меркантильного порядка: Великобритания не должна была терять какие-либо рынки. Сохранение связей со страной-матерью способствовало бы и обеспечению безопасности отделившихся государств. Либеральному ученому важным также представлялось сохранение связей переселенческих колоний с Великобританией, поскольку именно Великобритания оставалась наиболее передовым, либеральным государством из всех великих держав [196]. Ко 2-й относились страны, не способные обеспечить самостоятельное управление своими делами. Милль писал: «Бывают такие условия, при которых просвещенный деспотизм является наилучшей формой правления для воспитания в народе тех качеств, которые особенно необходимы для того, чтобы он смог перейти к более высокой цивилизации» [197]. Взгляды Милля на проблемы развития британских колоний формировались непосредственно из 35 лет опыта работы на Ост-Индскую компанию, до 1858 г. обладавшую полным контролем над британскими владениями в Индии. В отношении коренных народностей Индии высказывания Милля демонстрируют значительную степень скептицизма. Так, в 1858 г. ученый отмечал неспособность индийцев к управлению собственными делами посредством представительного правления, что для либералов было важнейшим критерием развития [198]. Даже критик британской имперской политики Д. Гобсон не видел ничего предосудительного в том, что народы, «достигшие лучших результатов в области политики и морали, передают свои навыки другим народам, которые по разным причинам оказались более отсталыми» [199].

Идеи о превосходстве английской нации, о ее миссии нести блага цивилизации «отсталым» народам мира являлись общепринятыми во второй половине XIX в. Англичане гордились тем, что живут в стране с самыми совершенными политическими институтами. По их мнению, азиаты и африканцы не были способны самостоятельно продвигать свои страны по пути государственного прогресса. Ведь даже их мышление считалось не приспособленным к политическим абстракциям [200]. Появление социал-дарвинизма подкрепило эти псевдонаучные взгляды. Принципы борьбы за существование и выживание сильнейшего оправдывали право Англии на расширение своей власти. Естественным законом жизни считалось исчезновение отставших в своем развитии обществ или утрата ими самостоятельности.