Михаил Смольянинов - Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году

В декабре 1917 г. в войска фронта поступил приказ Верховного главнокомандующего об увольнении со службы всех солдат действующей армии 1900 и 1901 годов призыва. На Западном фронте демобилизация солдат указанных сроков призыва с последующей отправкой по домам производилась с интервалом в десять дней один от другого. С 10 декабря предписывалось уволить и начать перевозку солдат 1900 года призыва, с 20 декабря – солдат 1901 года призыва. Увольняемых из тыловых учреждений предписывалось предварительно заменять солдатами строевых частей призыва 1912, 1913, 1914, 1915, 1916 годов «в таком числе, чтобы тыловые учреждения могли продолжать работу, но не стремиться доводить их состав до полного штата» [422]. Во фронтовых частях командование фронта предписывало проводить перегруппировку «с тем, чтобы в передовой линии оставить минимум сил, нужных для ее занятия и поддержания в порядке». Кроме того, путем увеличения занимаемых частями участков фронта рекомендовалось «вывести возможно больше в резерв для обеспечения регулярной смены частям в передовой линии» [423].

Ссылаясь на разгоравшееся в стране вооруженное классовое противостояние, в подавляющем большинстве резолюций, наказов и постановлений солдаты требовали демобилизуемых отпускать домой с оружием. Так, солдаты частей штаба 3-й армии, объединенных дивизионным комитетом этапно-хозяйственного отдела, в наказе армейскому съезду 3-й армии потребовали принять «все меры для того, чтобы все солдаты … при увольнении в запас были снабжены оружием» для борьбы с контрреволюцией [424]. Солдаты 21-го пехотного Муромского полка в наказе делегатам на армейский съезд требовали от «правительства Народной Республики издать обязательный декрет, чтобы увольняемым солдатам выдавалось оружие, на случай, если контрреволюция поднимет голову». Снабдить оружием демобилизованных требовали солдаты починочной мастерской 3-й армии, общее собрание полкового ВРК санитарных и интендантских частей 6-й пехотной дивизии с участием представителей 1-го и 2-го лазаретов этой дивизии, съезд 15-го армейского корпуса [425].

Лишь в отдельных случаях войсковые комитеты принимали решения, в соответствии с которыми «оружие, как народное достояние… после демобилизации должно сдаваться на склады», поступавшие «в непосредственное ведение Советов». Таким было решение армейского съезда частей, подведомственных начальнику военных сообщений армий Западного фронта [426]. «Желательной передачу оружия запасно-отпускных через военно-революционные комитеты местным Советам» считали солдаты 29-го пехотного Черниговского полка [427]. Заседание полкового Совета солдатских депутатов 23-го пехотного Низовского полка приняло решение «насильственного отобрания оружия не производить, но в то же время ротным и командным Советам морально воздействовать на товарищей, чтобы они не приносили ущерба полку в боевом отношении, т. к. война не окончена» [428].

Штаб Западного фронта болезненно реагировал на утечку с фронта вооружения и снаряжения. Чтобы как-то воздействовать на этот процесс, главнокомандующий фронтом А. Ф. Мясников обратился с приказанием к командному составу частей и соединений армий, в котором, констатируя увоз из частей увольняемыми от службы солдатами или отпускниками оружия и снаряжения, назвал это явление «совершенно недопустимым» и просил немедленно разъяснить это солдатам. Ответственность за неисполнение этого приказания главкозап возлагал на соответствующие комитеты и командный состав [429].

К концу декабря 1917 г. демобилизация охватила все части и соединения армий Западного фронта. Уставшие, полураздетые, очутившиеся перед призраком неминуемого голода, солдаты устремили свой взор в тыл, угрожая повальным бегством с фронта. «Настроение полка весьма печально, в связи с недостатком хлеба бегство в тыл усилилось. Пулеметные команды выясняют, что при недостатке фуража лошади ежедневно валятся», такой представлялась картина состояния 23-го пехотного Низовского полка полковому Совету на основании докладов представителей рот и команд к 30 декабря 1917 г [430]. Подобное состояние войск было характерным для всего фронта.

Имели место случаи, когда под давлением солдат войсковые комитеты самочинно принимали решение о демобилизации и даже о расформировании частей, мелких подразделений и команд. Чтобы удержать фронт от повального бегства, осуществлять демобилизацию более-менее планомерно, не допустить в этом сложном процессе стихийности, штабы и созданные при них демобилизационные органы запрещали самочинные действия на местах. Так, канцелярия по демобилизации при штабе 3-й армии направила 3 декабря 1917 г. телеграмму начальнику этапно-хозяйственного отдела армии с просьбой дать «распоряжение, чтобы в частях войск и учреждениях без санкции штаба армии никакие расформирования, демобилизации и увольнения солдат не производились». При необходимости произвести расформирование рекомендовалось обращаться «по команде в штаб армии с мотивированным представлением» [431]. Главкозап А. Ф. Мясников, как только ему стало известно, что в соединениях 2-й армии «по самочинным постановлениям производится расформирование частей и учреждений», назвал такой порядок «ликвидации частей и их имущества даже при их тяжелом положении», «не допустимым для армии» и приказал «не приступать ни к каким расформированиям или переорганизациям войск» без его разрешения [432].

К концу 1917 г. в особо сложном положении оказались кавалерийские, артиллерийские и транспортные части и подразделения. В связи с недополучением фуража приходила в упадок основная тягловая сила – конский состав. Положение усугублялось начавшейся демобилизацией, вследствие которой сокращался обслуживающий персонал. «С наступлением холодов, благодаря отсутствию фуража, лошади пришли в полную негодность, едва лишь в состоянии подвозить продукты… со станции Дайнова до местечка Камень – на расстояние 2 верст. Ротные лошади не в состоянии даже подвозить продукты… до места расположения рот… Частые командировки в тыловые учреждения и увольнение нескольких годов от службы окончательно подорвали живую силу полка», – констатировал кризисное состояние полка в принятой на пленарном заседании и направленной в дивизионный комитет резолюции полковой комитет 681-го пехотного Алтайского полка [433]. «В настоящее время кормить коней нечем. Из интендантства сейчас совсем ничего не получаем… При такой бескормице на коней напал сильный падеж. Если будет дальше продолжаться такой голод, то через неделю будет падать по 50 голов в сутки», – сообщал в принятой на заседании резолюции комитет 1-го парка 1-го Сибирского паркового артиллерийского дивизиона в дивизионный Военно-революционный комитет и «во избежание этого» просил «немедленно сократить конский состав парка» [434]. Тревожные телеграммы о создавшемся критическом положении в специальных частях сообщали в армейский ВРК и командующему 10-й армией командир 38-го армейского корпуса, председатель ВРК 5-й отдельной телеграфной роты, в армейский комитет 10-й армии и фронтовой комитет – дивизионный комитет 2-го Сибирского паркового артиллерийского дивизиона [435], других частей и соединений.