Михаил Смольянинов - Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году

Командование делало попытки восполнять недостающее продовольствие путем реквизиций у местного населения. Например, командующий 3-й армией 16 февраля отдал приказ производить реквизицию скота на мясо у земств Могилевской губернии. Следует отметить, что местное население, особенно в городах, голодало не меньше, чем на фронте. Например, в начале 1917 г. выдача продуктов по карточкам жителям Минска и других городов не оккупированной части Беларуси сократилась до минимума и составляла в Минске 4 кг ржаной и до 2 кг пшеничной муки и 400 г крупы, а в феврале – всего только 1 кг ржаной муки [57]. В Беларуси, как и в крупнейших промышленных центрах страны – Петрограде, Москве, других городах, разразился сильный продовольственный кризис. Надвигался голод.

Местное население, прежде всего крестьянство, в основном сознательно относилось к выполнению предъявленной при реквизиции разверстке. Например, собравшиеся в конце декабря 1916 г. на волостной сход крестьяне Стояновской волости Минского уезда, выслушав предъявленное на основании постановления министра земледелия к ним требование «о поставке за установленную плату 306 пудов ржи на потребности, связанные с обороной», приняли решение «собрать указанное количество ржи и пожертвовать для нужд армии» [58]. Командование в специальном приказе выразило благодарность крестьянам.

Затем приняло решение напечатать приказ в газетах, чтобы этот «похвальный поступок крестьян сделать известным» во всех губерниях прифронтовой полосы Западного фронта» [59].

Однако к началу 1917 г. у крестьян прифронтовых губерний Беларуси излишков хлеба не осталось и реквизировать было почти нечего. Так, по словам доклада губернатора Минской губернии, пытавшегося защитить крестьян от «реквизиции части запасов хлеба», сельское население могло остаться «необеспеченным хлебом и семенами, как в текущем году, так и в последующие годы» [60]. Реквизировать же, согласно приказу главнокомандующего фронтом, разрешалось «только излишек сверхнеобходимого количества для годового прокормления и обсеменения полей».

Не менее сложным в войсках фронта в конце 1916 – начале 1917 г. было положение с фуражом, недостаток которого стал проявляться и нарастать еще с начала 1916 г [61]. В середине ноября 1916 г. главнокомандующий фронтом генерал А. Е. Эверт приказал взамен недостающего зернового фуража для лошадей увеличить дачу сена. Однако вскоре, по словам доклада главного интенданта, «окончательно выяснилась полная невозможность подать на фронт потребное количество сена или соломы – всего в сутки 1100 вагонов, вследствие затруднений в заготовке и доставки его на фронт из-за неблагоприятных условий железнодорожного транспорта» [62]. В создавшейся ситуации начальник штаба Верховного главнокомандующего отдал приказ: из интендантских складов выдавать меньше половины «фуражной дачи», а остальную часть «заготавливать собственным попечением войск», то есть путем реквизиций [63].

Одновременно с продолжением войны, с ухудшением снабжения войск и в прямой зависимости от этого наблюдалось падение морально-политического настроения солдат. Чем хуже было положение на фронте, тем громче в войсках говорили о поголовном засилье в штабах шпионов, измене и «немецком засилье». Первые «жалобы на недостаток фуража для лошадей», на «крайнее утомление войной и неуверенность», «пожелания поскорее окончить войну и возвратиться к себе домой» отмечали военные цензоры в письмах солдат Западного фронта за октябрь 1915 г [64]. Письма с «угнетенным настроением» составляли 0,7 % от всех просмотренных цензурой.

В последующем количество таких писем возрастало и составляло за декабрь 1915 г. – 2,15 %, за январь 1916 г. – 4,0 %, за март – 4,1 % от количества просмотренных писем [65].

Угнетенное состояние солдат нарастало в связи со все возраставшими проблемами быта как самих фронтовиков, так и их семей, оставшихся в тылу без мужской рабочей силы. С конца 1915 г. в письмах на фронт все чаще с тревогой сообщали о возраставшей дороговизне жизни, недостатке рабочих рук, об отсутствии предметов первой необходимости, о спекуляции торговцев и т. д. Такие сообщения для солдат, по заключению военной цензуры, становились «главным предметом озабоченности» [66], вызывали их участливое отношение, интерес к «чисто семейным проблемам: об урожае, о земле, о пайках и другим, касающимся крестьянской жизни» [67].

Верховное командование было озабочено проявившимися симптомами отрицательного влияния неблагополучного положения в тылу на солдатские массы фронта. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев, ознакомившись с представленным ему военными цензорами заключением о настроении войск за январь 1916 г., составленным на основании «посылаемых и получаемых нижними чинами действующей армии писем», обратился с секретным письмом к председателю Совета Министров Б. В. Штюрмеру, в котором информировал его о «тревожных теневых настроениях» в тылу на почве «дороговизны продуктов первой необходимости» и «спекуляции торговцев», обращал внимание на «необходимость решительной борьбы с явлением вздорожания жизни, отражающимся столь неблагоприятно и в настроении армии» [68].

На почве необеспеченности, тягот и лишений, испытываемыми солдатами на фронте и их семьями в тылу, нарастали недовольство существующим государственным строем, его внутренней и внешней политикой, желание заключения мира. Это послужило основой для подпольной политической пропаганды в войсках политических партий. В сводке за декабрь 1915 г. военный цензор Западного фронта отмечал: «Попадается много писем, из которых видно, что в последнее время кем-то распространяется между нижними чинами слух о скором заключении мира» [69].

Письма на фронт, с «признаками умышленной пропаганды», были задержаны военной цензурой и в марте 1916 г [70].

С 1915 г. усилился поток подпольных изданий в войска. Большевики использовали с целью доставки на фронт литературы различные кружки, занимавшиеся сбором и отправкой подарков солдатам, вкладывая и зашивая в отправляемые вещи листовки. Воззвания и прокламации переправлялись в войска в посылках, в ящиках с двойным дном, в подкладках и поясах одежды, в кисетах с табаком и т. д [71].

Опорой большевиков в войсках по проведению агитационной пропаганды являлись мобилизованные на фронт за революционную деятельность и участие в забастовках фабрично-заводские рабочие. Поняв, какую опасность они представляют для армии, начальник штаба Верховного главнокомандующего уже в конце мая 1915 г. отдал приказ «воспретить пребывание среди войск на театре военных действий лиц, политическая благонадежность коих весьма сомнительна, и немедленно изъять их из армии» [72].