Коллектив авторов - Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

Взаимодействие «науки» и «политики» в вопросе о членстве в Обществе касалось не только историков. В руководство Общества входили такие влиятельные при дворе фигуры, как товарищ министра, а затем и министр внутренних дел Д.С. Сипягин, комендант императорских дворцов П.П. Гессе и церемониймейстер двора князь С.Д. Горчаков. Существовала ли связь между их членством в Обществе и определенной «историзацией» властных практик первых лет XX столетия? Известный историк А.А. Кизеветтер в своих воспоминаниях связывает изменение общего стиля государственной политики с назначением в 1900 году ревнителя Сипягина министром внутренних дел. Саркастическое описание этого явления приводится в его воспоминаниях:

Предоставление поместному дворянству привилегированного положения во всех отраслях государственной жизни и подчинение ему, как руководящему классу, всех остальных слоев и групп населения было объявлено теперь исторической особенностью русского национального жизненного строя. Политике «контрреформ» теперь старались придать характер возвращения к национальным заветам допетровской московской старины… Либеральные бредни были объявлены наносной из чужих земель проказой, а ретроградная политика – русской старозаветной мудростью [1089].

При Сипягине, писал Кизеветтер, вошли в моду «археологические маскарады», на которых «государь появлялся в костюме царя Алексея Михайловича, царская семья, великие князья, придворные чины – в костюмах XVII столетия», а сам Сипягин выступал в виде «ближнего боярина». Как показывает в своем фундаментальном исследовании Ричард Вортман, изменения в стиле репрезентации власти, которые Кизеветтер связывал с периодом министерства Сипягина, начались еще в 1880-х годах: следовательно, ревнители использовали элементы уже сложившегося архаизированного образа монархии [1090]. Придавая этому образу научную легитимность, ревнители укрепляли идеологическую основу консервативной версии монархического нарратива. В то же время постановка задачи изучения «заветов царя-миротворца» позволяла расширять тематический спектр этого нарратива. Этот аспект ученой деятельности ревнителей тонко отметил Чечулин в обращении к историческому отделению Общества:

Различными сторонами своей деятельности покойный государь охватывал всю жизнь русского народа, он явился выразителем извечных его идеалов, и вместе с тем оставил заветы, исполнение которых составляет задачу будущего. Поэтому достойным служением имени покойного Государя будет изучение истории России вообще со всех сторон, лишь бы изучение это было одушевлено любовью к России и истине [1091].

Связывая изучение истории с распространением знаний о прошлом, ревнители ставили перед собой сложную задачу соединения научности и общедоступности.

В интерпретации ревнителей принцип общедоступности предполагал прежде всего открытость членства в Обществе. Действительно, в Общество входили на условиях формального равенства историки, журналисты, придворные сановники, чиновники правительственных ведомств, иерархи церкви и многочисленные сельские священники. В 1900 году в Обществе ревнителей было 946 членов, а два года спустя его численность увеличилась до 1166 человек (для сравнения, Императорское русское историческое общество насчитывало в 1912 году 29 действительных и 5 почетных членов) [1092]. Участие в Обществе носило активный характер: каждый из его действительных членов имел возможность «приписаться» к одному из трех отделений – издательскому, историческому или исполнительному (в ведении последнего находились библиотеки Общества) – и тем самым участвовать в его деятельности. С 1897 года началось создание местных отделов Общества – первоначально в Бежецке и Москве, затем, в 1898-м, в Подольске и Серпухове, в 1899-м в Туле и Вильно, в 1900-м в Томске и Тифлисе, в 1902 году в Киеве [1093]. Совет Общества призывал местные отделы «расширять круг лиц, участвующих в Обществе, обращаясь к тем, от которых можно ожидать содействия и сочувствия его целям» [1094]. Кроме того, ревнители стремились к привлечению «литературных сил», не связанных с Обществом организационно. С этой целью первоначально предполагалось учреждать премии за исторические работы, признанные лучшими и «наиболее отвечающими основной задаче общества», а затем, в 1899 году, было принято решение проводить конкурсы «исторических сочинений», посвященных периоду Александра III [1095]. Одновременно Обществом был создан особый фонд для выдачи премии «за составление учебника по русской истории», а его томское отделение объявило об установлении своей собственной премии «за лучший учебник для деревенской школы грамоты в духе русских начал» [1096]. Участие в конкурсах не ограничивалось предварительными условиями, но «правила о премиях» устанавливали критерии оценки конкурсных работ. Представленные сочинения должны были быть «обработаны строго научно, изложены беспристрастно и спокойно, но притом так, чтобы они оказались доступными не только специалистам по известной отрасли знаний, но и широкому кругу читателей». Общество оставляло за собой право издавать награжденные работы в том случае, если они в течение года после конкурса не были опубликованы самим автором. Что более существенно, в правилах оговаривалось «преимущественное право на награждение» для сочинений, в которых разрабатывались бы рекомендованные Обществом темы [1097]. В перечень последних входили прежде всего сюжеты, связанные с биографией Александра III; кроме того, вниманию будущих авторов предлагались вопросы, отражающие политические приоритеты ревнителей, такие как «восстановление и укрепление сословного начала в государственной жизни России» и «религиозная жизнь русского народа». В то же время конкурсная программа Общества включала спектр тем, связанных с изучением социально-политических и культурных аспектов недавнего прошлого, включая развитие народного образования и русского искусства; предлагалась также отдельная тема по истории Сибирской железной дороги [1098].

Были ли конкурсы Общества результативны? Совет Общества признал достойными отличия лишь немногие из представленных на них «сочинений». Награждена была, в частности, книга священника К.Н. Королькова «Жизнь и царствование Императора Александра III» – в 1903 году ее автору была присуждена премия в 500 рублей [1099]. Безрезультатными оказались попытки подготовить учебник истории – ни один из представленных на соискание вариантов не удовлетворил историческое отделение Общества [1100]. В то же время система премий и возможность печатать работы под эгидой Общества ревнителей сделали это объединение центром притяжения для авторов, которых Шереметев определял как «исторических писателей». В их числе заметную часть составляли сельские священники – один из них, C.Д. Поспелов, представил Обществу сразу два своих труда: «Сказание об основании и устройстве Свято-Троицкой женской общины в Тарусском уезде Калужской епархии» и «О миссии русской женщины на почве общественной деятельности в духе православных начал» [1101]. Другой священник, И.И. Темногрудов, поставил издательское отделение Общества в весьма затруднительное положение, прислав свою автобиографию (не представлявшую, как писал в своем отзыве Н.Д. Чечулин, «решительно никакого интереса») и предложив Обществу купить право ее первого издания [1102]. Работы этих авторов не были приняты издательским отделением – система отзывов и рецензий, заимствованная ревнителями из академической практики, действовала в данном случае как механизм регуляции и отбора «историй», из которых складывался охранительный нарратив. Среди тех, чьи работы Общество не допустило к публикации, были, однако, не только неизвестные сельские батюшки, но и придворный историк С.С. Татищев. К Татищеву, написавшему ранее историю царствования Александра II и уже начавшему работать над историей жизни и правления Александра III, обратился в 1898 году с предложением издать его труд от «имени общества» сам его председатель Шереметев [1103]. Но подготовка книги затягивалась, между Шереметевым и Татищевым назревал конфликт, и характер отношений последнего с советом Общества менялся. В 1903 году Шереметев добился предоставления Обществу ревнителей особого права рассматривать и утверждать подготовленные Татищевым рукописи без их дальнейшего «цензирования» [так в тексте] министерством императорского двора [1104]. От отзыва Общества на рукопись Татищева зависела теперь дальнейшая судьба его труда – и отзыв этот, написанный Шереметевым, был отрицательным. В результате Татищеву было разрешено продолжать работу, министерство двора выделило ему щедрое (в 12 000 рублей) вознаграждение за труд, но одновременно поставило в известность о том, что публикация его книги признана «преждевременной» [1105]. В «Известиях» Общества ревнителей, между тем, было напечатано «Предисловие к биографии Императора Александра III», написанное орловским краеведом В.Н. Лясковским, где подчеркивалась важность составления не истории, а биографии Александра III: «Придет пора – история истолкует нам Царя; дело биографии – изобразить человека; эта задача несравненно уже, но зато она исполнима теперь и только теперь…» [1106]. Используя статус частного, но тесно связанного с центральными институтами власти добровольного союза , и манипулируя требованиями научности и общедоступности, ревнители расширяли круг сотрудников Общества, но одновременно строго контролировали состав тех, кто допускался к созданию образа монархии и монарха.