А. Ждановский - По страницам истории Кубани (краеведческие очерки)

Избегание между мужем и женой было тем строже, чем моложе они были. Супругам не полагалось находиться днем в одном помещении, беседовать, есть за одним столом, оставаться наедине. К. Ф. Сталь писал об адыгах: «Молодой муж не позволяет себе видеть жену днем, а непременно ночью и то украдкой. Видеть жену днем, входить к ней в саклю и разговаривать с ней в присутствии других может себе позволить только пожилой простолюдин; а князь и дворянин — никогда».

Супругам было неприлично появляться на улице вместе, посещать праздники и другие сборища. Считалось предосудительным, если один из супругов, в особенности муж, в чьем‑либо присутствии заботился о другом супруге или даже просто говорил о нем.

Избегание между родителями и детьми в большей степени касалось отца, нежели матери.

Что касается взаимоотношений между невесткой и свекром, то ей в течение всего срока после свадьбы до рождения сына запрещалось показываться на глаза отцу или деду мужа. После рождения ребенка правила эти несколько смягчались, но и тогда невестка не могла находиться в обществе указанных родственников, смотреть на них, заговаривать первой, называть по имени. В некоторых семьях эти запреты отчасти существуют и сейчас. Для того, чтобы можно было воспрепятствовать контактам между невесткой и свекром, в доме обычно делали несколько выходов.

Наконец, избегание между мужем и его свойственниками, по существу уже выходящие за рамки внутрисемейных отношений, касалось старшей родни. Как правило, муж не посещал дома родителей жены, а те без серьезной нужды не бывали в доме, где жила их дочь. Завидев на улице тестя или тещу, зять сворачивал в сторону.

В начале XIX в. у адыгов строго соблюдалось равенство брачующихся по сословному признаку. Если князьям по адату разрешалось жениться на девушке из дворянского и простого сословия (что бывало крайне редко), то жениться тфокотлю на дворянке строго запрещалось. Несмотря на то, что адыги подверглись в первой половине XIX в. сильной исламизации и часть из них жила по шариату, в основном у них господствовала моногамия. Многоженство, будучи доступно только богатым, не получило большого распространения (хотя число наложниц из унауток не было ограничено).

Брак часто заключался после предварительного знакомства молодых людей. Девушки пользовались известной свободой, бывали на народных праздниках, танцах, где могли познако

миться со своим избранником. Жених платил калым скотом, вещами или деньгами. Сумма калыма зависела от сословной принадлежности девушки, ее красоты и умений.

Существовал обычай умыкания невесты. Иногда умыкание происходило по сговору, если родители невесты не соглашались на брак или не хватало средств устроить свадьбу или сократить калым и т. д. Нередко похищение невесты оборачивалось трагедией. Как правило, за похитителем устраивалась погоня, в ходе которой возникала перестрелка, в результате могли кого-нибудь убить, что приводило к кровной мести.

Выбрав невесту, жених обычно через родных делал предложение и в случае согласия договаривался о сумме калыма и порядке его выплаты. Через некоторое время происходили смотрины невесты и обручение. Затем выплачивалась большая часть калыма и невесту увозили из дома приятели жениха. Некоторое время новобрачный жил не у себя дома, а у кого‑либо из своих друзей и посещал свою супругу, жившую в доме другого его друга, только тайно ночью. С рассветом новобрачный покидал свою супругу, чтобы никто не мог увидеть их вместе.

Молодую перевозили в дом ее мужа и поселяли в отдельную комнату, которая становилась жилищем молодых. Потом отмечали свадьбу, на которой жених не присутствовал, а порой и был в отъезде.

Большим событием в семье было рождение ребенка. По этому поводу приглашали гостей, устраивали скачки, пляски и т. д. Один из соседей, родственников или приятелей дарил счастливому отцу корову, лошадь или овцу (в зависимости от достатка дарителя), приносил вино, хлеб и другие продукты и получал за это право дать имя новорожденному.

По случаю рождения первенца отец мужа снимал со своей невестки девичью шапочку, повязывал ей платок и одаривал молодых скотом или другим имуществом.

До семилетнего возраста мальчик находился возле матери, а затем переходил в распоряжение отца. Бедные черкесы воспитывали своих детей дома. Главным учителем мальчика был отец, он учил его владеть ножом, кинжалом, верховой езде и военным упражнениям.

В княжеских и дворянских семьях новорожденного мальчиха отдавали на воспитание одному из достойнейших подвластных или представителю другого народа. Воспитателя ребенка горцы называли аталыком. Стать аталыком считалось почетным, так как, приняв на себя обязанности по воспитанию, аталык роднился со знатным лицом.

Путем аталычества можно было прийти к примирению, прекращению кровной мести. Иногда желавшие прекратить кровную месть обидчики выкрадывали ребенка, воспитывали его и возвращали родителям. После этого прекращалась кровная месть. Аталык должен был воспитать настоящего воина, способного к любым лишениям и испытаниям.

Интересен у адыгов обряд похорон и поминок. Н. Дубровин так писал об этом: «Когда черкес умирал, то в саклю сходились все родственники и знакомые умершего, оплакивали его, били себя в грудь и голову, царапали себе лицо и тем выказывали свою горесть. Такие знаки глубокой печали оставляли на себе преимущественно жена и родственники покойного. Все женщины аула считали своею обязанностью приходить в самую саклю умершего, чтобы умножить скорбь и увеличить число плачущих. Приходящие начинали свой протяжный вопль, не доходя до дома, с плачем входили в дом, но, подойдя к телу покойника, оставались там не надолго. Плачь посетителей прекращался только по выходе из дома умершего или же по просьбе стариков, занятых приготовлением тела к погребению». После похорон покойника «на том месте, где он умер, растилали циновку, клали на нее подушки и если покойник был мужчина, то на подушках размещали оружие и кисет с табаком. Желающие приходили во всякое время оплакивать покойника, набивали трубку даровым табаком прокуривая ее, проводили так время, сидя на циновке. Эта процедура продолжалась смотря по состоянию родных умершего, иногда неделю, месяц, а иногда и год, словом, до тех пор, пока родные успевали приготовить достаточный запас для последних поминок, продолжавшихся по большей части около трех дней».

Поминки отмечали на седьмой и сороковой день. Третьи большие поминки отмечали иногда на шестидесятый день после смерти, но обычно по истечении года. Эти поминки еще в первой половине XIX в. не утратили своих старых доисламских обрядов.