Джеффри Ричелсон - Шпионы ХХ века: от царской охранки до ЦРУ и КГБ

Но Носенко, получивший в ЦРУ кодовое имя "Aefoxtrot", натолкнулся на Голицына, окрестившего его лжеперебежчиком, заброшенным КГБ в очередной попытке дискредитировать его. Еще до прибытия Носенко в Вашингтон Энглтон, его связной в Женеве, Дэвид Мерфи и директор ЦРУ Джон Маккон прониклись убеждением, что Носенко — подставное лицо КГБ.

Его позиции еще больше подорвала ложь, к которой он прибег, чтобы заставить ЦРУ счесть его подходящим агентом, а затем вывезти [75] Стандартная практика ЦРУ предусматривала поощрение перебежчиков оставаться на месте, что обеспечивало преимущество в двух отношениях: ЦРУ сохраняло доступ к информации от своих источников. Советы не принимали контрмеры для снижения ущерба от сведений, которыми перебежчики располагали. Носенко сфабриковал угрожающую телеграмму об отзыве в Москву, которая должна была создать впечатление, что у него не остается никакого выхода, кроме как попросить политического убежища. . Вдобавок он заявил, что видел в КГБ личное дело Харви Освальда, и утверждал, что КГБ не только не играл никакой роли в покушении на президента Кеннеди, но даже не допрашивал Освальда. Это показалось Энглтону и остальным довольно странным, учитывая службу Освальда на японской базе во время совершенно секретных полетов U-2.

В двух других случаях Носенко предъявил куда менее зловещие объяснения определенных событий, чем Голицын. Он предположил, что работник КГБ В. М. Ковшука нанес визит в Соединенные Штаты в 1957 году для контакта с малозначительным источником, известным под кодовым именем "Андрей", а не высокопоставленным нелегалом, ради которого, согласно утверждениям Голицына, и состоялся визит. Опять же, Носенко утверждал, что Петр Попов вовсе не был предан нелегалом из ЦРУ, а его провал объясняется стандартным внешним наблюдением за американскими дипломатами.

Из-за сомнений в честности его намерений Носенко с 14 августа 1965 года по 27 октября 1967 года находился в одиночном заключении в крохотном цементном домике в учебном центре ЦРУ в Кэмп-Пири, Вирджиния (официально известном как Экспериментальный учебный центр вооруженных сил, Armed Forces Experimental Training Center). В течение этого периода он был объектом жестких допросов и многочисленных продолжительных проверок на детекторе лжи, некоторые из них были подтасованы, чтобы продемонстрировать, что он лжет [76] Основным инициатором решения подвергнуть Носенко тюремному заключению и жестким допросам был Дэвид Мерфи с согласия Энглтона. .

Положение Носенко изменилось лишь после того, как внутреннее расследование подняло вопрос о том, как ведется его дело, и отметило, что Носенко предоставил огромное количество полезных сведений. 28 октября 1967 года основная ответственность за Носенко была передана из отдела Советской России в управление безопасности. В октябре 1968 года директор ЦРУ Ричард Хелмс согласился рассмотреть вопрос об освобождении Носенко. В марте 1969 года Носенко стал консультантом ЦРУ с окладом 16 500 долларов в год. В апреле с него сняли все ограничения на свободу передвижений. Ни один из последующих советских перебежчиков не выразил ни малейшего сомнения в том, что Носенко был настоящим перебежчиком. Те же, кто располагал конкретной информацией, подтвердили его правдивость.

Шестидесятые годы стали периодом появления самых продуктивных шпионов столетия, а также важнейших достижений в аэрокосмических разведывательных системах. Но ни конструкторы новых разведывательных систем, ни шпионы наподобие Пеньковского, Кохена и Лотца не могли знать в точности, какое влияние их деятельность окажет на историю.

Еще до конца десятилетия Соединенные Штаты и Советский Союз оказались на грани ядерного конфликта из-за Кубы, арабы и израильтяне затеяли войну с далеко идущими последствиями, а действия Советского Союза дали ясно понять, что он готов прибегнуть к крайним мерам, чтобы отстоять свою восточноевропейскую империю. И каждый случай помог проиллюстрировать достоинства и недостатки разведки шестидесятых, а заодно заложить основы некоторых достижений семидесятых.

15 октября 1962 года около 21 часа заместитель директора ЦРУ по разведке Рей Клайн позвонил специальному помощнику президента Кеннеди по вопросам национальной безопасности Макджорджу Банди. Поскольку разговор велся по открытой телефонной линии, Клайн обиняками сообщил Банди, что "те вещи на Кубе, из-за которых мы беспокоились, на месте".

Банди в точности знал, о чем говорит Клайн. Под вещами подразумевались советские наступательные ракеты, развернутые в 90 милях от американской территории. Звонок Клайна последовал за открытием ракет средней дальности, сделанным аналитиками из Национального центра фотоинтерпретации. Изображения были получены во время полета U-214 октября. Банди сказал Клайну, что хотел бы увидеть фотографии при первой же возможности, и Клайн пообещал подготовить материал к следующему утру.

Президент Кеннеди узнал о новом повороте событий только назавтра утром. Поскольку президент только что вернулся из изнурительной пропагандистской поездки, а в тот вечер уже нельзя было ничего поделать, Банди решил дать президенту спокойно отдохнуть, в чем тот чрезвычайно нуждался. И лишь в 8.30 утра 16 октября Банди пришел в президентскую спальню, чтобы сообщить мрачные новости.

Как показывает звонок Клайна, известие это не было полнейшей неожиданностью, хотя и противоречило оптимистическим оценкам разведывательных кругов, следивших за военными приготовлениями на Кубе и пытавшихся определить их истинный характер. Но для Соединенных Штатов разница между накоплением оборонительных вооружений и развертыванием наступательных ракет и бомбардировщиков была кардинальной. Советские торговые суда фотографировали по пути на Кубу по несколько раз. U-2, хотя больше и не летали над Советским Союзом, пролетали над Кубой по меньшей мере раз в месяц. На полученных снимках наблюдалось множество признаков наращивания военной мощи, в том числе строящиеся аэродромы, танки и самоходные орудия в военном лагере Манагуа и большая концентрация советской артиллерии под Гаваной. Но никаких признаков наступательных вооружений.

11 июля 1961 года Коллегия разведки США одобрила публикацию доклада "Наращивание вооружений на Кубе", отмечавшего, что, хотя "советский блок продолжает оказывать Кубе обширную военную помощь в виде военного снаряжения, обучения, техников и советников… нет никаких признаков, что сейчас на Кубе имеется какое-либо ядерное оружие или управляемые ракеты".

Многие источники, по большей части кубинские беженцы, предполагали наличие наступательных ракет. К январю 1962 года насчитывалось свыше 200 подобных сообщений. Но кубинские беженцы явно имели скрытые мотивы для подобных утверждений, поскольку надеялись на интервенцию США с целью свергнуть Кастро. И одно донесение за другим не выдерживало проверки ЦРУ. Р. Джек Смит, тогдашний начальник управления текущей разведки ЦРУ, отмечал: