Владимир Напольских - Введение в историческую уралистику

Носители угорского праязыка, судя по реконструируемой праугорской лексике, должны были быть знакомы с коневодством и разведением крупного рогатого скота, с металлургией. Судя по данным археологии, уже в начале II тыс. до н. э. населению южнотаёжной полосы Зауралья и Западной Сибири были известны металлы и скотоводство. Во второй половине II тыс. до н. э. у носителей андроноидных культур уже сложилось прогрессивное комплексное хозяйство со сбалансированной долей присваивающих и производящих отраслей, позволявшее им гибко реагировать на изменения экологической и социальной обстановки. При этом их раннее скотоводство базировалось в условиях засушливого климата на заливных лугах в широких поймах рек, на так называемых «остепнённых» участках южнолесной и лесостепной зоны. В конце II и на рубеже II—I тыс. до н. э., в последней трети суббореала, происходит существенное увлажнение климата, приведшее, в частности, к затоплению пойменных земель, вызвавшему кризис хозяйства южнотаёжных и лесостепных групп, и одновременному росту травостоя в степях. Носители андроноидных культур в культурно-хозяйственном отношении были к этому времени уже готовы к переходу к образу жизни степных скотоводов, что и осуществила часть праугорских групп. Археологическим аналогом выделения из праугров-* mańćɜ степной группировки является, видимо, сложение в VI веке до н. э. саргатской ( саргатско-гороховской ) археологической общности, распространившейся от Барабинской низменности до предгорий Урала, создатели которой были степными коневодами с заметной тенденцией к кочевому образу жизни, в них можно видеть протовенгров (см. далее в разделе о венграх).

Судьбы другой части праугров-* mańćɜ , вероятно — той, что обитала севернее, сложились иначе. Преодолеть возникший экологический кризис (см. выше) путём ухода в степь они не смогли и вынуждены были приспособить своё комплексное хозяйство к таёжным условиям, что, естественно, было сопряжено с сокращением в нём доли скотоводства. «Возвращению» северных праугров-* mańćɜ в тайгу способствовало и другое обстоятельство: видимо, под влиянием всё тех же климатических сдвигов в конце II — начале I тыс. до н. э. в лесной зоне Зауралья и Приобья происходит экспансия на юг носителей керамики с «крестовой орнаментацией» (истоки, видимо, — атлымская культура Нижнего Приобья), в результате чего в Зауралье складывается гамаюнская , а несколько позже на Нижнем Иртыше и Средней Оби — молчановская культуры. Однако сложившаяся в Зауралье в VI веке до н. э. иткульская культура вновь демонстрирует преемственность с черкаскульско-межовскими традициями. Таким образом, с первой половины I тыс. до н. э. в южно‑ и среднетаёжной зоне Зауралья и Западной Сибири (низовья Тобола, Иртыша, бассейны Туры, Тавды, Демьянки) происходило смешение части праугров-* mańćɜ и северного населения, аборигенов западносибирской тайги (скорее всего, уральцев по языку, возможно — « параугров ») и закладываются основы собственно обско-угорской этнической истории. Именно юго-запад лесной зоны Западной Сибири, Южное и Среднее Зауралье (от Демьянки и Нижнего Иртыша на востоке до Среднего Урала на западе) были «прародиной» обских угров. Помимо языка и этнонима, сохранившегося в виде самоназвания манси и названия хантыйской фратрии (см. разделы о манси и хантах), праугры-* mańćɜ передали обским уграм и некоторые особенности культуры, свидетельствующие о былом знакомстве их предков с коневодством и степной культурой (особая роль коня в религиозно-мифологической традиции, распашная одежда, поясной колчан и т. п.), что позволяло исследователям говорить о двухкомпонентом (северный, аборигенно-таёжный и южный, коневодческий компоненты) происхождении обско-угорской культуры.

Самоназвание венгров — magyar принято рассматривать вместе со старым названием венгерского племени megyer (представляет собою то же слово с переднеязычной огласовкой), сохранившимся в венгерских топонимах с основой на ‑ megyer и в некоторых ранних упоминаниях о венграх (прежде всего — в сочинении византийского императора Константина Порфирогенета, сер. X века: Μεγερη ), как двухкомпонентное слово magy-ar / megy-er < * maǯ́-ar / * meǯ́-er . Наличие вариантов с передним и задним вокализмом принято объяснять как результат собственно венгерского развития: в венгерском языке существуют такие пары, где слово с заднерядным вокализмом, как правило, служит для обозначения предмета большего по размеру, объёму, значимости (например: döböz «коробочка» — doboz «коробка, шкатулка»); возникновение таких вариантов возможно особенно в заимствованиях и деэтимологизированных сложных словах (к последним, видимо, относится и magyar / megyer — см. ниже), первоначальная форма которых не удовлетворяет требованию гармонии гласных, см., например: венг. család «семья» и cseléd «слуга, батрак» из славянского * čelʹadĭ «челядь, домашние, слуги». Древневенгерская форма с аффрикатой ‑ ǯ́‑ отражена в первых упоминаниях данного этнонима в трудах арабоязычных географов, начиная уже с X века (например (al‑)maǯ́γar(īya) у Ибн Русте, до 903 г.), восходящих, как принято считать, к недошедшему до нас сочинению бухарского визиря Аль-Джайхани «Книга путей и царств» (конец IX века).

Первый компонент рассматриваемого этнонима трудно отделить от самоназвания манси (см ниже): (Т.) mäńćī , (Пел.) māńś , (С) mańśi и названия хантыйской фратрии Мось : хант. (Вах) måńtʹ , (Кон.) mońtʹ , (С) mɔś . По-видимому, мы имеем дело в данном случае со старым угорским этнонимом, употреблявшимся в форме * mańćɜ / * mäńćɜ в качестве самоназвания какой-то ещё праугорской группы, образовавшей в составе хантов фратрию, а в состав манси и венгров вошедшей как основной компонент, передавший им своё самоназвание. Относительно более глубокой этимологии праугорского * mańćɜ / * mäńćɜ существуют две гипотезы, каждая из которых встречается с определёнными трудностями как чисто лингвистического, так и исторического порядка. Сторонники первой (Б. Мункачи, К. Редеи и др.) считают ПУг. * mańćɜ (в этом случае — именно в заднеязычной огласовке, в тавдинском диалекте мансийского языка предполагается вторичный сдвиг вокализма) праиранским заимствованием: ср. др.-инд. manuṣa‑ «человек», авест. Manuš.ciϑra «происходящий от перворождённого». При заимствовании праиранского * manuša «человек» в праугорский предполагается выпадение *‑ u‑ и замена невозможного в праугорском сочетания *‑ nš‑ на *‑ ńć‑ . Согласно второй версии (П. Вереш), ПУг. * mańćɜ / * mäńćɜ следует выводить из древнего уральского (возможно — ещё ностратического) корня * man‑ «говорить, сказать» (ср. венг. mondani «сказать», прасамодийское * man‑ «говорить, сказать», юкагирское топ‑ «тж» и т. д.) — с суффиксацией на *‑ ćɜ , той же, что и в ПУг. * mańćɜ «предание, сказка, загадка; рассказывать» (хант. (Вах) mańtʹ , (Дем.) mońtʹ , (С) mɔś , венг. mese ); исконное значение ПУг. (* mäńćɜ /) * mańćɜ при этом предлагается реконструировать как «говорящий (понятно, на понятном языке)».