Владимир Напольских - Введение в историческую уралистику

В период «Смутного времени» в начале XVII века, когда земли Приладожья и Карелии вновь подверглись агрессии со стороны шведов (город Корела и уезд по Столбовскому миру 1617 года перешли к Швеции), значительные массы карельского населения переселились с оккупированных территорий в район Олонца (олонецкие карелы) и Тихвина (тихвинские карелы) и далее, на юг — на Валдай (валдайские или новгородские карелы), Верхнюю Волгу (тверские карелы) и в район Калуги (калужские карелы, полностью обрусевшие к началу XX века). Русское правительство заплатило Швеции по договору 1649 года выкуп за карельских перебежчиков, а последним предоставило десятилетнее освобождение от повинностей, что обеспечило закрепление карел на новых землях. Эти события окончательно сформировали близкую к современной картину расселения карел.

После революции 1917 года в России в 1920 году было создано национально-государственное образование карельского народа — Карельская трудовая коммуна, в 1923 году преобразованная в автономную республику. Письменность же на карельском языке была поначалу создана лишь для карел Тверской (Калининской) области — в 1931—1937 годах на латинской графической основе, а в 1938—1940 годах — на кириллической. Одновременно с переводом на кириллицу тверско-карельской письменности в Карельской АССР была предпринята попытка создания карельского письменного литературного языка, но в планах коммунистического руководства страны Карелия рассматривалась прежде всего как плацдарм для «экспорта революции» в Финляндию, в силу чего при преобразовании Карелии в Карело-Финскую союзную республику в 1940 официальным языком республики был сделан не карельский, хотя письменность и некоторая литература на нём уже существовала, и даже велось его преподавание в начальных классах, а финский литературный язык. Этому было дано фарисейское объяснение, согласно которому различия между карельскими диалектами (ливвиковским, людиковским и северным) настолько велики, что создание единого письменного языка практически невозможно. Такая языковая политика привела к тому, что карельский язык официально стал рассматриваться как язык второго сорта, практически не имеющий права на полноценное существование. Это обстоятельство, а также — депортации карел во время второй мировой войны, большой приток в республику рабочей силы из-за её пределов в ходе советской индустриализации, одностороннее развитие экономики (лесная промышленность), катастрофическое отставание развития социальной сферы, транспорта и другие «объективные» реалии советской жизни — привели к тому, что процесс ассимиляции карел в послевоенное время шёл ускоренными темпами: численность карел в России в 1959 году составляла 164 тыс., в 1979 — уже 133 тыс. человек, при этом процент лиц карельской национальности, признающих карельский язык родным, по переписи 1979 года не превышал 63%. Перепись 1989 года зафиксировала на территории России 125 тыс. карел, из которых лишь 60,5 тыс. назвали карельский язык в качестве родного, и ещё 17 тыс. указали, что владеют им как вторым языком. Таким образом, доля владеющих карельским языком среди карел России в 1989 году была равна примерно 62%. При этом в Карелии в 1989 году жило 79 тыс. карел, которые составляли менее 10% населения республики. В Тверской области живёт 23 тыс. карел, из которых около 16,5 тыс. человек считают карельский язык родным. Среди других групп карел в России, по-видимому, только тихвинские в некоторой степени ещё сохраняют свой язык.

С конца 1980‑х годов для карельского языка (на базе северного или собственно карельского и ливвиковского диалектов) наконец была вновь создана письменность и началось его преподавание в школах, возобновилось издание газет и книг.

Употребляемое иногда в качестве какого-то этнонима (не самоназвания) иж. (Хэваха) iŋgeroi̯št (множ. ч.) происходит, как и внешние названия: швед. ingrer (множ. ч.), ф. inkeri , рус. ижора , др.-рус. Ижера (у ижор встречается также в качестве самоназвания ižorat (множ. ч.) «ижорцы», ižoran kieli «ижорский язык», заимствованные из русского) от шведского названия земель к югу от Невы и Финского залива — Ingermanland (откуда также рус. Ингерманландская губерния), которое, в свою очередь, восходит либо к имени жены Ярослава Мудрого Ingigerd (по версии, принадлежащей А. Шёгрену), либо — что кажется более вероятным — к имени сына Рюрика, древнерусского князя Игоря (др.-рус. Ингорь от сканд. Ingvar ): по пересказу несохранившегося до наших дней списка русской летописи В. Н. Татищевым Рюрик дал «при море град с Ижарою » в вено своей любимой жене Ефанде после рождения ею Игоря , отсюда — название земли как вотчины Игоря — др.-рус. Ижера , ф. Inkerimaa , шв. Ingermanland (гипотеза Д. А. Мачинского).

Имя ижора , безусловно, также связано с названием реки Ижора (левый приток Невы), где обитали летописные ижеряне , и которое, скорее всего, происходит от этнонима, хотя не исключено и обратное (тогда приведённые выше этимологии для этнонима ижора , видимо, неверны).

Часть ижор использует в качестве самоназвания слово karjalai̯št (мн. ч.) «карелы», «карелами» же их называла и водь — это согласуется с близостью языка и культуры ижор к карельским языку и культуре и объясняется тем, что по крайней мере часть ижор представляет собой потомков группы древнекарельского населения, освоившего по крайней мере до XII века (первое достоверное упоминание об ижоре — см. ниже) территории к югу и юго-западу от основной зоны расселения карел — Карельского перешейка, первоначально — по течению Невы. Уже во второй половине XII века язычники- ingari упоминаются в булле папы Александра III к Уппсальскому епископу Стефану, а в первой половине XIII века ижера начинает (если не считать вышеприведённого сообщения В. Н. Татищева) фигурировать в русских летописях как союзный новгородцам народ, живущий в нижнем течении Невы, которому была поручена «стража морская» новгородских земель от шведов: во многом благодаря оперативным действиям ижерского старейшины Пелгуя была одержана новгородцами во главе с Александром Ярославичем (после описываемых событий прозванным Невским) победа над войском ярла Биргера на Неве в 1240 году. Пелгуй назван в летописи поганым , то есть язычником, что может указывать на то, что массовая христианизация ижоры произошла несколько позднее, в конце XIII века, после окончательного перехода ижорских земель под власть Новгорода.

В период «Смутного времени» на Руси в начале XVII века устье Невы и вся ижорская земля попали под власть шведов, что вызвало массовое переселение ижор вместе с группами родственных им карел с Карельского перешейка на земли, оставшиеся под властью Руси. На ижорские земли переселялись финны из подвластной шведам Финляндии. К этому времени ижора, по-видимому, уже стойко придерживалась православия: в источниках имеются сообщения о достаточно активном противодействии ижор шведским попыткам внедрить лютеранство. После возвращения Ингерманландии под власть России на её территории в 1732 году проживало 14,5 тысяч ижор. Будучи малочисленным народом, ижора постепенно ассимилировалась ингерманландскими финнами, с которыми её сближал язык, и русскими, с которыми её сближала принадлежность к православной церкви. Тем не менее процесс ассимиляции не имел катастрофического характера: в середине XIX века (данные П. Кёппена) в Петербургской и Выборгской губерниях обитало около 18 тысяч ижор. По переписи 1926 года их было 16 137 человек.