Алексей Тепляков - «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.

Ультралевацкая политика атаки на зажиточное население и духовенство Якутии, вызвавшая крайнюю ненависть якутов, подчас резко критиковалась некоторыми чекистами. В 1921 г. на собрании коммунистов Якутска видный сотрудник губчека Н. П. Осетров заявил — на упрёки в слабой работе — следующее:

«Только чека и вела борьбу с бандитизмом. И поскольку его проявляли красные местные ревкомы… Разве не Платон Слепцов-Ойунский, будучи заведующим Отдела управления, издавал приказ брить бороды священнослужителям и жечь шаманские костюмы? Разве не амгинских кулаков [Ойунский] объявил вне закона? Разве не губбюро осмеяло на пленуме следователя губчека товарища [П.П.] Кочнева за то, что он отдавал под суд ревком Амгинского района за незаконные конфискации, мародёрство, истязания? Тогда товарищ Максим Аммосов сказал: "Вы, чекисты, не понимаете [политику] классового расслоения и ваша работа идёт на пользу кулака". Это было в начале января (1921 г. — А.Т. ). Одно время чека находилась на полулегальном положении. Коллегия её находилась под угрозой ареста. Члены ревкомов Амгинского района были освобождены из местзака и творили то же самое [что и прежде]…. Бандитизм начал развиваться не там, где, по мнению товарища Барахова, "свирепствовал" тов. Петров. А там, где товарищ Слепцов-Ойунский объявил тойонов вне закона, и где чекисты пресекали преступные действия ревкомов — худшие, чем допустил (если допустил) товарищ Петров. Здесь с самого начала местные работники считали чека ненужным и, пожалуй, вредным учреждением. А [насчёт] работников чека, как на днях товарищ Барахов, секретарь губбюро, в беседе со мной сказал обо мне как о чекисте и ряде [других] активных чекистов — самое скверное мнение» [132] Скрипин В.Г. "Гражданская война в Якутии. ЧК в Якутии". 2002, № 43. С. 12–13. .

Вообще, выслушивать упрёки в недостаточной жёсткости чекистам приходилось нередко. Глава Томгубчека И.М. Кошелев 9 января 1920 г. сообщал губревкому, что за первые две недели работы чекисты арестовали 326 чел. и завели 260 дел, а дом принудительных работ ежедневно пополняется 50 арестованными. Но пять дней спустя ревком постановил снять Кошелева за слабую работу, позднее отметив: «Белогвардейцы и контрреволюционеры открыто высказывали своё неудовольствие Советской властью. Сейчас с приездом новых товарищей работа пошла лучше».

В советизируемую Сибирь, где сразу после изгнания Колчака на уезд обычно приходилось всего два-три десятка коммунистов, хлынули работники из других регионов, не знавшие местных условий и равнодушные к нуждам населения. Они пополняли как партийно-советские, так и карательные структуры. Но в уездных органах чека было много работников из местных, что порой вызывало нарекания в их адрес как недостаточно лояльных и подверженных влиянию со стороны бывших односельчан либо, наоборот, склонных к беспорядочным бессудным расправам над «контрреволюционерами». По мнению партийного начальства, сотрудники Тарского политбюро Омгубчека чересчур снисходительно относились к местным землякам-контрреволюционерам. Напротив, глава Сибревкома Смирнов в июле 1921 г. обвинил чекистов Кузбасса в «красном бандитизме» за массовые аресты специалистов-угольщиков, «что гибельно отражается на производстве» [133] ГАНО. Ф.1349. Оп.1. Д.300. Л.39,41 об, 74, Ф. п-1 Оп. З. Д.13. Л.З; Оп.7. Д.35. Л.Д7. .

В каком стиле работали чекистские власти, например, Каменского уезда Алтайской губернии, видно из реплики прибывшего в г. Камень видного партработника В.Ф. Дружицкого, который 21 июня 1920 г. заявил, что уездный исполком просто боится работников политбюро, которые «схватывают и арестовывают людей, держат их без предъявления обвинений, без суда, в самых ужасных антисанитарных условиях… бывают случаи побоев».

Характерно, что с самого начала чекисты активно арестовывали представителей местных властей. Уже 18 декабря 1919 г. они арестовали заведующего финотделом Каинского уездревкома Вельского, а в июле 1920 г. за вооружённый «дебош», принятый за попытку восстания, был арестован военком Каинска Осипов, осуждённый затем к «условному расстрелу». В Киренском уезде Иркутской губернии чекисты отчитались о ликвидации подпольной повстанческой организации: они арестовали уездного военкома Дмитриева и весь командный состав местного красноармейского батальона, а сам батальон разоружили как ненадёжный [134] Там же. Ф.1. Оп>1. Д.53а. Л.194. Д.196.,^7,48, Ф. п-1. Оп.2. Д.355. Л.290,415; Наумов И.В. Указ. соч. .

Томский ревком 24 февраля 1920 г. постановил довести до сведения губчека «о желательности при аресте ответственных советских работников предварительно осведомлять о предполагаемых арестах Губревком». В марте 1920 г. глава Славгородской учека М.И. Воевода арестовал часть ответработников уезда. В начале мая 1920 г. за скрытие своей былой службы в полиции был арестован заведующий Алтайской губмилиции Денисенко. В августе-сентябре 1920 г. чекисты арестовали несколько ответработников Каменского уездного ревкома, обвинённых в создании антисоветской организации. Правда, в этом случае местные коммунисты с помощью ЧК нанесли превентивный удар по выходцам из партизан, пользовавшихся огромным авторитетом в уезде [135] ГАНО. Ф 1349 Оп.1. Д.300. Л 100об; Ф Л Оп.1. Д.222 Л.118; Ф п-1 Оп2 Д 95. Л 4 об, .

На низовом же управленческом уровне репрессии были массовыми. Только в сентябре-декабре 1920 г. в Алтайской губернии в связи с сопротивлением продразвёрстке оказалось подвергнуто арестам 1.494 члена местных советов, что позволило губернским властям избавиться от авторитетных у населения, но недостаточно лояльных к ним людей. В 1921 г. в полном составе был арестован ревком в с. Алтайское — все 11 чел. во главе с В. Плетнёвым и начальником раймилиции И. Зыряновым. Их продержали четыре месяца за решёткой по подозрению в связях с повстанческим отрядом подъесаула А.П. Кайгородова и за срыв продразвёрстки, но потом были вынуждены освободить. В Якутии из-за обилия в партии уголовного элемента и доносчиков на июнь 1921 г. среди арестованных губчека лиц было до 20 % коммунистов — как преступников, так и жертв разнообразных кляуз.

На местах власти активно использовали чекистов для запугивания неугодных. Ссора профсоюзного работника Дмитриева с председателем Калачинского уездисполкома Омской губернии немедленно повлекла за собой вызов на допрос в политбюро и предъявление обвинения в контрреволюции. «Это ужас, — восклицал Дмитриев в письме в ЦК Всероссийского союза совработников, — даже страшно становится думать, когда за всю работу тебя тянут к ответу в политбюро, а там сидят и сознательно спрашивают не то, как это было со мной и моими товарищами, всё это веет страшным ужасом».