Александр Помогайбо - Тайны великих открытий

"За смену, которая длилась теперь двенадцать часов, я должен был нарезать зубья на семидесяти захватах. Для меня такой ритм был непривычен, ведь в прошлом я чаще всего имел дело с деталями сложными, для обработки которых требовалось изрядное время. При этом оказывались совсем не лишними некий академизм, основательность и неторопливость.

Теперь, не снижая требований к качеству обработки, я должен был серьезно прибавить в ее скорости. Зуборезное производство — одно из самых сложных в металлообработке, а стаж мой к тому времени едва достиг двух с половиной лет, и потому мне не сразу удалось выдержать темп, заданный высокой нормой. Я каждый день должал некоторое число захватов, и старший мастер Барков сурово спрашивал меня:

— Сводку читал?

— Читал, — отвечал я. — Плохая сводка.

— А я что говорю, — соглашался со мной Александр Васильевич. — Есть в том и твоя вина.

— Есть, — соглашался я. — Изо всех сил стараюсь, а все одно быстрей не выходит. Отпустите меня лучше на фронт.

— Легкой жизни ищешь, — ворчал мастер.

Две недели изо дня в день Барков вел со мной примерно один и тот же разговор. И все это время я не находил себе места не только из-за дурных сводок с фронта, но и из-за собственной нерасторопности.

Только на пятнадцатый день я справился с нормой, но потратил на это столько сил, что к концу смены едва не упал тут же, у станка. Не помню, как добрался домой, упал на подушку. Эти захваты мне и ночью снились.

Миновало еще несколько дней, в восемь часов вечера (а вышел тогда в ночь) я запустил станок и неожиданно ощутил слабое чувство раскованности. Одна за другой сходили детали, а я, не в пример предыдущим дням, совершенно не думал о том, как их сделать, и тем не менее все у меня получалось глаже и складнее, чем прежде.

К обеду — так мы называли короткий двадцатиминутный перерыв в третьем часу ночи — я уже знал, что могу дать больше захватов, чем обычно, если только не расслаблюсь к концу смены. "Не должен, не имею права расслабиться", — сказал я себе. Впрочем, и "раскованная" работа двенадцать часов подряд, ночью, на несытый желудок к утру буквально валила с ног Поэтому, косца я узнал, что впервые дал за эту смену 130 деталей, то не испытал никакого иного чувства, кроме тяжелого груза усталости.

Тут ко мне подошел Барков и заметил как бы между делом:

— Слава те господи, может наконец перестанешь отставать".

В этом отрывке особо любопытно сочетание слов "не имею права расслабиться" и "раскованная работа". Казалось бы, они исключают друг друга, но теперь мы, по опыту восточной медитации, знаем, что расслабление и сосредоточение относятся к разным вещам. Выйдя на работу вечером, когда тело обычно расслабляется, зуборезчик начал работать без физического и психологического напряжения, но с твердой концентрацией на объекте работы. С напряжением Храмцов едва смог одолеть норму в 70 захватов — без излишнего напряжения скачком поднял ее до 130.

Любопытные в этой связи слова К. Станиславского:

"…Артисты в минуты сильных подъемов, под влиянием излишнего старания, еще сильнее напрягаются. Как это отзывается на творчестве — мы знаем. Поэтому, чтобы не свихнуться на сильных подъемах, нужно особенно заботиться о самом полном, самом предельном освобождении мышц от напряжения. Привычка к непрерывной самопроверке и к борьбе с напряжением должна стать нормальным состоянием артиста на сцене. Этого надо добиваться с помощью долгих упражнений и систематической тренировки. Надо довести себя до того, чтобы в минуты больших подъемов привычка ослаблять мышцы стала более нормальной, чем потребность к напряжению". ("Работа актера над собой", часть 1.)

Одним из секретов мастеров карате является умение опустошать сознание во время разбивания твердых предметов. Неподавленный страх заставляет непроизвольно задерживать руку перед предметом — и предмет не разбивается, что и в самом деле причиняет сильную боль. "Опустошение ума" позволяет добиться и исключительной гибкости. Если спортсмен, например, опускаясь на растяжку, не подавил свой страх боли, мышцы непроизвольно напрягутся, и воздействие на них в самом деле приведет к травмам.

Умственная опустошенность часто должна дополняться мышечной релаксацией. Волейболист тем лучше исполнит блок над сеткой, чем лучше расслаблены его корпус и руки в начале движения, — это позволит волне от ног без помех пройти в руки. Но в конечной стадии движения волейболисту требуются уже не расслабленность и опустошенность, а напряжение и умственная концентрация на руках.

Иногда умение "опустошаться" от эмоций означает умение опустошаться от НЕНУЖНЫХ эмоций и вызывать именно ту эмоцию, что требуется. Эмоция, если она к месту, как раз помогает. Актер традиционного японского театра "Но" перед выходом на сцену какое-то время смотрит на маску, которую должен надеть, чтобы впитать эмоцию, которую она выражает. После этого он может уже не думать о положении рук, о манере держаться — все это автоматически даст эмоция, которой он наполнился.

Медитация, в которой основной упор делается на "опустошение ума", в наши дни широко используется за рубежом. Во многих японских компаниях есть специальные комнаты для медитации; это повышает производительность умственного труда. В Китае медитация улучшает освоение школьных предметов — в школах с медитации начинают уроки. Медитация получила широкую популярность в США, поскольку быстрее всего помогает восстановить работоспособность. При этом человек обычно просто сидит неподвижно, отбросив все мысли.

Надо сказать, что американцы и до "ветров с Востока" осознали необходимость ежедневного отдыха для мозга. Видимо, именно поэтому в американской школе практически нет домашних заданий. Исходя из личного опыта, могу заметить, что интенсивная вечерняя умственная работа практически выключает творческие способности на следующий день.

Умственная работа истощает, причем не только мозг. Мозг — основной потребитель кислорода, перевозбужденный мозг забирает кислород у менее важных органов. К тому же мозг — источник нервных импульсов, которые могут перевозбуждать весь организм. В наши дни и сон не позволяет хорошо отдохнуть — постоянные волнения переходят и в сновидения, и потому медитация становится чуть ли ни единственным методом расслабления.

"Опустошение" довольно трудно удержать длительное время — и потому существуют техники, которые позволяют снять перевозбуждение мозга хотя бы частично. Одним из методов является концентрация на дыхании или на акупунктурных точках. К примеру, на вдохе можно сосредоточиться на точке в середине груди, на выдохе — на точке чуть ниже живота. Такая переменная концентрация мешает возникновению мыслей, а следовательно образов и эмоций.