Александр Помогайбо - Тайны великих открытий

Я с неописуемым благоговением перелистывал страницы. Здесь было все, самые тайные знания.

Сон сбылся почти полностью. У меня есть полка с книгами по боевым искусствам. Одной книги, правда, нет — по стилю "богомола". Возможно, Юнг прав в своем объяснении — но меня не оставляет мысль, что и он, и я получили некий жизненный урок. Юнг писал: "сердце взволнованно билось от восторга", я же, перелистывая страницы, чувствовал необыкновенное благоговение, которое я не забуду никогда. Позднее, уже имея книги и приступив к изучению этих приемов, я пытался воскресить это благоговение, и оно помогало мне осваивать технику.

И из этих же книг я узнал любопытную вещь: конечной целью изучения боевых искусств, их "сверхзадачей", является не умение драться, а постижение "цюаньшэн". "ощущения полноты жизни". Думаю, так можно назвать и мое "благоговение". Используя "цюаньшэн", можно резко увеличить мастерство, причем в любой области. Человек как бы постигает мировую гармонию — и после этого он может уже вложить эту гармонию в любое дело.

"Вкладывая все свое мастерство, всю душу в комбинацию to нескольких десятков движений, человек испытывает такое же ощущение, как певец, исполняющий любимую арию, пианист, играющий любимую партию". (Долин А.А., Попов Г.В. "Кэмпа — традиция воинских искусств". М.: Наука, 1990 . с. 143.)

Здесь стоит вспомнить еще один эпизод из фильма А. Куросавы "Семь самураев" Самурай, ожидая в засаде разбойников, любуется цветком, небом и лесом вокруг Как только появляются разбойники, следует быстрая атака — и враг оказывается повержен; напарник самурая даже не успел вступить в бой.

Любуясь природой, самурай активизирует свои подсознательную природу; чувства гармонии, "эстетическое чувство", которые только и позволяют делать дело эффективно и совершенно.

В фильме "Гений дзюдо" того же Куросавы главный герой добился, чтобы его взял в ученики мастер боевых искусств, только проведя ночь на "древе жизни" — шесте, торчащем из воды. Следующее утро герой фильма встречает преображенным — это доброжелательный человек, а не задира и драчун, как прежде. Ночь на "древе жизни" его изменила полностью. В чем? Ответ, наверное, можно найти в другом фильме А. Куросавы "Я видел сон". Кинорежиссер экранизировал некоторые свои сны, которые особенно запечатлелись в его памяти. Первый из снов стоит особо от остальных. В нем маленький Куросава хочет искупить своей жизнью свой проступок; в конце этого сна он выходит в прекрасную долину, полную ярких удивительнейших красок. Не начинаем ли мы понимать красоту жизни только перед лицом смерти, когда висим на "древе жизни", каждую минуту рискуя с него сорваться?

Взлет в советском кинематографе в 1950-х — 1960-х годах режиссер Ростоцкий объяснял военным опытом своего поколения. Они выжили. "Каждый день мы встречали как праздник". Они смотрели в лицо смерти — и именно поэтому научились ценить жизнь.

Похоже на то, что все выдающиеся люди искусств когда-то в своей жизни хоть раз особо остро испытали чувство гармонии или красоты природы — и именно это сделало их творческими людьми. По крайней мере, многие писатели оставили свидетельства, позволяющие это предположить. Горький писал:

"…У меня было странное смутное воспоминание: где-то, за пределами действительного и когда-то в раннем детстве я испытывал некий сильный взрыв души, сладостный трепет ощущения, вернее — предчувствие гармонии, пережил радость, светлейшую солнца на утре, на восходе его".

У Чехова тоже встречается нечто подобное:

"И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем, что видишь и слышишь, начинают чудится торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда жизни; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей ".

Возможно, что-то подобное испытал и Л.Н. Толстой — выдумать мысли Болконского во время встречи с дубом просто невозможно.

Карл Юнг видел нечто похожее во сне:

"Стояла зимняя ночь, было темно и шел дождь. Это был Ливерпуль … В то время, как все вокруг было скрыто дождем и туманом, все было погружено в ночь, маленький остров сверкал в лучах солнца. Там росло единственное дерево — магнолия, усыпанная розовыми цветами, и казалось, что дерево не просто залито светом, но само излучает свет. Мои спутники жаловались на погоду и совершенно не замечали дерева. Они говорили о каком-то другом швейцарце, жившем в Ливерпуле, и удивлялись, зачем он поселился именно здесь. Я же был так очарован красотою цветущего дерева и солнечного острова, что подумал: "Я знаю — зачем ", — и в этот момент проснулся.

…Этот сон отразил мое тогдашнее состояние. Я и теперь вижу серо-желтый дождевик, мокрый и скользкий. Все было удивительно мрачно, черно и мутно — так я себя тогда чувствовал. Однако мне открылось нечто прекрасное, благодаря чему я вообще мог жить. Ливерпуль (Liverpool) — это "полюс жизни ", "pool of life". ""Liver" — печень, древние считали ее средоточием жизни.

С этим сновидением у меня связано ощущение некой окончательности, завершенности… В этом сне была целительная сила, и тогда ко мне впервые пришло предчувствие моего мифа.

После этого сна я перестал рисовать мандалы. Он стал высшей точкой моего сознательного развития, и, открыв мне мое душевное состояние, он принес покой и уверенность в себе".

Образ дерева в этом сне любопытен еще и тем, что дерево, согласно тому же К. Юнгу, является архетипом человеческого сознания. Нижняя часть дерева при этом — архетип бессознательного. Собственное сознание (в том числе и подсо-знание) в минуту невзгод объяснило К. Юнгу ценность и красоту жизни и тем самым придало ему жизненных сил.

В моем собственном сне, хоть и присутствовал архетип (нижняя часть дерева), расшифровывать ничего не понадобилось. Мне приснилось, что я сижу на пне, обильно заросшем листвой. Ко мне идут люди — много людей, все жители Земли. У них были удивительно добрые, приветливые лица. Я задал вопрос: "Почему у вас такие лица? Обычно они у вас хмурые". Одна девушка стояла со своим парнем ближе всех ко мне; она ответила: "Такими делают наши лица жизненные заботы. Но сейчас мы пришли к тебе, чтобы дать тебе понять, как прекрасен мир и как коротка человеческая жизнь". Дальнейшего я не помню, но этот яркий эпизод резко врезался в память — своими светом, красотой, теплотой, жизнью.

В "Братьях Карамазовых" Ф.М. Достоевского Алеша, стоя на камне, обращается к мальчикам со следующими словами:

"Знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома.