Александр Помогайбо - Тайны великих открытий

Читателю наверняка будет полезно запомнить этот алгоритм — вспоминая какой-либо образ, следует попытаться оживить в памяти эмоцию, которую этот образ сопровождал. Запоминая же что-либо, следует вызвать в себе сильные эмоции.

Хотя эмоции — это врожденное качество, тем не менее это качество имеет колоссальный потенциал для совершенствования. В этом автор данных строк убедился совсем случайно, когда рассматривал фотоальбом японского фотографа. Альбом был посвящен одному-единственному, довольно заурядному холму… но ничего красивее этих фотографий автор в жизни не видел никогда. Холм на восходе и на закате, выглядывающие из-под снега первые цветы, холм на фоне чистого неба и перистых облаков, холм в фейерверке деревенского праздника — и так далее; поражал буквально каждый из ста снимков. Конечно, автор этих строк мог видеть нечто подобное — но понять, КАК это красиво, выделить эту красоту снимками смог именно японец, в силу традиций синтоизма с его культом красоты и традиций дзен-буддизма с его умением находить красоту в будничном.

Красоту многих проявлений жизни люди часто не видят, потому что их этому просто не научили. В той же Японии чайная церемония служит воспитанию эмоциональной сферы человека. Само вхождение в специальное помещение для чаепития символизирует оставление своих забот за пределами домика. Человек как бы "опустошает" себя — для чего? Для того, чтобы полностью наполнится красотой икебаны, расположенной в чайном домике. Эта икебана обычно бесхитростна — но когда вы "опустошили" себя, ее эмоционального впечатления более чем достаточно. Бесхитростность даже имеет свой смысл — красоту надо видеть в малом.

Может оказаться, что в чайном домике икебаны нет — но есть глиняные чашки, есть старый кофейник. Можно любоваться ими — искусством гончара, даже следом от его пальца. Человек, который способен видеть прекрасное в малом, в большой жизни — просто счастливый человек.

Конечно, описываемая церемония — это все же чисто японский ритуал, тесно связанный с религиозными истинами дзен-буддизма, однако саму идею — воспитания эмоций, развития эмоциональной природы, нам полезно перенять. Наша школа на уроках рисования делает упор на копирование внешней формы предмета, тогда как в Японии существует ритуал "любования" — то есть эмоционального восприятия красивого предмета. В Китае простые крестьяне в определенный период времени оставляют свои дела, чтобы полюбоваться цветением "мэй-хуа" — дикой вишни. Даже в рациональных Соединенных Штатах существует традиция отправляться с семьей полюбоваться красками осенней листвы.

Когда в начале 2000 года Россию посетил А. Пакмон, глава Парижской академии художеств, он дал интервью газете "Иностранец":

"Сегодня я побывал в Институте имени Сурикова, вашей, как я понимаю, самой известной художественной школе. Я был потрясен. Здание, как мне показалось, не ремонтировали с тех пор, как его построили… Находясь в нем, теряешь энергию. Идя по этим тусклым коридорам, перестаешь понимать — а зачем здесь кого-то учить? Зачем здесь пытаться стать художником?.. Работы студентов Суриков-ского института меня озадачили: я до этого редко видел такое сочетание художественного мастерства — да, рисовать они умеют — и художественного и интеллектуального убожества".

Откуда же возникло это "убожество"? Да откуда же, кроме школы и Суриковского института? Вспомните, чему вас учили — только воспроизводить форму, НО не вкладывать эмоции, НО не вкладывать смысл. А ведь цель искусства — не фотографировать. Сами по себе картины или музыка не представляют собой ничего, если они не рождают отклика, не создают ассоциаций, не заставляют сопереживать. Школа должна воспитывать в человеке эмоциональную культуру — иначе духовная пустота заполнится водкой, наркотиками, примитивными удовольствиями от того, что пошумнее, побыстрее, поэротичней, что щекочет нервы.

Г. Эббингауз пришел к выводу, что при пристальном внимании к событию достаточно бывает его однократного переживания, чтобы в дальнейшем точно и в нужный момент воспроизвести это событие.

При обучении можно искусственно вызвать эмоции — угрозой двойки или наказания, но от этого текст запомнится ненадолго, поскольку вместе с действующей короткое время сознательной установкой на запоминание включается и долговременный подсознательный механизм забывания.

"…В основе забывания лежит мотив неохоты", — писал 3. Фрейд. Если вы хотите изучить какой-нибудь предмет надолго, избегайте негативных эмоций. Помните, что они могут возникнуть и на уровне подсознания — что вы можете и не осознавать. К примеру, если вы решили заучить большой объем текста в рекордные сроки или беретесь за явно непосильную задачу, в подсознании будет отторжение этой идеи — и вы запомните плохо.

Вторым из "языков", которые осваивает человек, является язык моторных образов. Он очень важен — чтобы отдернуть руку от огня, иметь возможность убежать, укрыться и так далее.

Все мы осваиваем в детстве определенные моторные навыки и потом, после освоения языка зрительных образов, часто продолжаем непроизвольно использовать некоторые моторные навыки в мыслительной деятельности. Вы, без сомнения, при объяснении порой жестикулируете или же непроизвольно напрягаете мышцы — главным образом при описании действий. На непроизвольных моторных движениях был основан метод "угадывания мыслей" Вольфа Мессинга. Мессинг просил человека из зала крепко сжать его руку, а затем, двигаясь по залу, определял действие, которое мысленно просил сделать его этот зритель.

"Давно было замечено и научно доказано, — писал И.П. Павлов, — что раз вы думаете об определенном движении, вы его непроизвольно, этого не замечая, производите". Прикрепив датчики к телу, ученые зафиксировали токи во время умственной деятельности. Конечно, это не означает, что все сводится лишь к мышечному движению. Когда ребенок смеется при виде игрушки, он и испытывает эмоции, и использует зрение. Восприятие многомерно, многомерна и человеческая мысль.

Об этой многомерности часто забывают. Когда учитель бубнит урок у доски, а ученики сидят неподвижно — это типичный прием забвения самой природы человеческого восприятия.

"Сделавшись профессором, он (Ампер) не мог объяснить наилучшие известные ему предметы без особых телодвижений. И это сущая правда. Большая разница была между Ампером сидящим и Ампером ходящим. Я первый сожалел и удивлялся, заметив, что высокие способности и душевная сила знаменитого ученого уничтожались, когда он садился за бюро…" Так писал об Ампере астроном Ф. Араго.

В свою бытность преподавателем технического творчества автор этих строк пытался использовать моторные навыки. Принцип магнитозаписи, к примеру, объяснялся на примере магнитиков. Ученики сами вели большой магнит мимо маленьких магнитиков и чувствовали руками силу притяжения. Любую закономерность ребенок хочет посмотреть в действии, потрогать руками, ощутить — запустив модель машины, имитировав взлет самолета. Это заложено в самой природе человека, и подобные желания остаются и во взрослом возрасте.