Николай Коняев - Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год

Да и местные комбеды, составляя списки на раскулачивание и выселение, тоже небось не забывали о страшном пятне, легшем на эти семьи.

Нет-нет…

Я не собираюсь утверждать, будто все эти Чекуновы, Колчины, Востряковы были репрессированы и высланы. Несомненно, что многие родственники участников Новоладожской Вандеи не стали дожидаться страшной участи и, снявшись с насиженных мест, подались на стройку…

Но ведь, по сути дела, это ничего не меняет.

Для своих деревень они исчезли, стерлись из памяти, как и те, кто был выслан на поселения, в лагеря… И об этой казни, уготованной всем их семьям, вряд ли догадывались ожидающие расстрела узники Новоладожского домзака в 1918 году.

Страшным было это открытие, и, конечно, ради него и стоило приехать сюда, невозможно было додуматься до этого, сидя в питерской квартире. Только, разумеется, уже не о мостике между эпохами следовало теперь говорить, а о пропасти, разверзшейся на пути русского народа в первые десятилетия советской власти.

10 августа 1918 года. В.И. Ленин — наркомпроду Цюрупе:

«В каждой хлебной волости назначить 25—30 заложников из богачей, отвечающих жизнью за сбор и ссыпку хлеба… Инструкция назначить заложников дается комитетам бедноты, всем продотрядам».

14 августа. В.И. Ленин — в Пензу, Минкину.

«Получил на Вас две жалобы. Первую, что Вы обнаруживаете мягкость при подавлении кулаков. Если это верно, то Вы совершаете великое преступление против революции…»

17 августа. В.И. Ленин — в Задонск, Болдыреву.

«Действуйте самым решительным образом против кулаков и левоэсеровской сволочи. Необходимо беспощадное подавление кулаков-кровопийцев».

19 августа. В.И. Ленин — в Здоровец Орловской губернии, Бурову.

«Необходимо соединить беспощадное подавление кулацко-левоэсеровского восстания с конфискацией всего хлеба у кулаков и с образцовой очисткой излишков хлеба полностью».

20 августа. В.И. Ленин — в Ливны, исполкому.

«Проведите энергичное подавление кулаков и белогвардейцев в уезде. Необходимо ковать железо пока горячо, и, не упуская ни минуты, конфисковать весь хлеб и все имущество у восставших кулаков, повесить зачинщиков…»

24 августа. В.И. Ленин — в Вятку. Шлихтеру.

«Вы остались в Вятке в главном для энергичнейших продовольственных операций в связи с успешно идущим подавлением кулацких восстаний к югу от Вятки в целях беспощадного истребления кулаков и конфискации у них всего хлеба».

29 августа. В.И. Ленин — в Петровск, Карпову:

«Составить поволостные списки богатейших крестьян, отвечающих жизнью за правильный ход работ по снабжению хлебом голодающих столиц».

Эти телеграммы зачеркивают малейшие надежды русских крестьян на лучшую долю. И, может быть, поэтому, когда читаешь бесхитростные показания рядовых участников крестьянских восстаний, начинает щемить сердце.

Все они были, в общем-то, хорошими, смелыми, честными и работящими людьми. К беспорядкам их подтолкнуло отчаяние. Но, подняв восстание, они сразу преобразились, их словно подменили всех. Недоверчиво смотрел сосед на соседа, как бы не увильнул тот, не убежал, не спрятался, не отсиделся дома. Стремление повязать всех круговой порукой участия в беспорядках сразу же, с первых часов, заслонило подлинную цель восстания — оказать давление на власти, чтобы те отменили свои губительные для крестьян мобилизации.

И конечно восстание провалилось. Взаимная настороженность как бы подтачивала движение изнутри, не позволяла ему проявиться в реальной силе.

Восстание конечно провалилось бы и без этого. Не было у крестьян ни руководителя, способного повести за собой их, ни единого, ясно осознаваемого плана.

Ну а «трудовая крестьянская интеллигенция», о которой любил поговорить Семен Иванович Кравцов и которая и могла, и должна была создать идеологическое обеспечение восстания, миссии своей не выполнила.

Даже напротив…

Судя по действиям того же Семена Ивановича Кравцова, она все сделала, чтобы восстание провалилось.

Из его собственных показаний видно, что его роль в восстании была не столько организующей, сколько дезорганизующей. Ведь это именно своими рассуждениями об англичанах, несущих кадетскую программу, о выборах в Учредительное собрание сумел Кравцов заговорить колчановскую сходку и говорил до тех пор, пока крестьяне сами не почувствовали, что и это восстание — не их восстание, и энтузиазм у них начал падать…

Сам Семен Иванович Кравцов даже на шестой месяц сидения в Новоладожском домзаке так и не понял этого. Не сумел понять, что, получив возможность идейно возглавить восстание, возможностью этой не воспользовался. И в тюрьме — это очень русская черта в его характере! — он даже и не пытался проанализировать собственные просчеты, а как-то сразу и окончательно объяснил причины неудачи восстания темнотой крестьян и их несознательностью.

«Приговор Новоладожской ЧК о расстреле Семена Ивановича Кравцова утвердить, исполнение приговора возложить на Новоладожскую ЧК, за которой числится Кравцов и содержится

там же»'.

Под этим постановлением дата — 23 января 1919 года.

И вот — такое редко бывало у чекистов, но наступило лето, а Семен Иванович был жив.

«Я не могу быть врагом своего народа,— писал 11 июня 1919 года все еще числящийся за Новоладожским исправительным домом подследственный Семен Иванович Кравцов, — не могу быть врагом революции и социализма уже по одному тому, что сам вышел из крестьянской среды и являюсь единственной опорой и кормильцем семьи недавно умершего слепого отца, состоящей из четырех детей и матери, оставшейся без всяких средств, ибо все, кончая одеждой, распродано за последний год. Ради нее и детей, воспитать которых может лишь социалистическое государство, я не могу быть против того, что происходит сейчас. Я пролетарий в буквальном смысле этого слова уже только по своему материальному и классовому положению» {281} 281 Архив управления КГБ при СМ СССР по Ленинградской обл. Архив. № 9465. Л. 16. Следств. дело № 7612 по обвинению Кравцова Семена Ивановича и др. .

Оно, конечно, и верно.

Кравцов вырос в этих краях. Получив специальность агронома, сделался сельским интеллигентом с эсеровским уклоном. В родное село он вернулся в роковые годы перелома всей русской жизни.

У него были свои взгляды, как должно переустроить мужицкую жизнь. И хотя попал Кравцов во враги советской власти, взгляды его не очень-то отличались от большевистских.

Провокационный приказ П.В. Якобсона о поголовной мобилизации крестьянских лошадей Кравцов называет «недоразумением» — кстати сказать, за это недоразумение, оплаченное сотнями человеческих жизней, товарищ Якобсон не получил даже служебного взыскания.