Николай Коняев - Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год

5 июня в Петрограде хоронили Г.В. Плеханова. На этих похоронах большевики окончательно порывали с былыми соратниками. Никто из большевиков на похороны Плеханова не пошел.

«На похороны ихнего Плеханова, — объяснил это решение Г.Е. Зиновьев, — несомненно, выйдет вся корниловская буржуазия. Для нас Плеханов умер в 1914 году».

9 июня советское правительство объявило об обязательной воинской службе, а 11 июня ВЦИК принял декрет об организации комитетов деревенской бедноты (комбедов). Главной задачей этих комитетов была помощь местным продовольственным уполномоченным в отыскании и изъятии у кулаков запасов зерна. Комбедам поручалось распределение предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий.

Считается, что этот декрет спас советское правительство от восстания крестьян. Каждая деревня оказалась ввергнута в собственную внутреннюю борьбу, и это сделало невозможным всеобщее крестьянское движение против большевистского правительства…

Как с крестьянами, вели себя большевики и с ближайшими соратниками — эсерами. Участие меньшевиков и правых эсеров в чехословацком мятеже дало возможность большевикам совместно с левыми эсерами провести совместную акцию их наказания.

14 июня Совет народных комиссаров издал декрет об исключении из всех местных Советов меньшевиков и эсеров, а на следующий день было проведено постановление об исключении представителей этих партий из состава ВЦИК.

У власти в стране остались всего две партии, и левые эсеры (во всяком случае их лидеры) были вполне довольны таким положением дела. Известны слова Марии Спиридоновой, заявившей, что порвать с большевиками — значит порвать с революцией.

Другое дело большевики.

Власть — вся целиком! — была нужна им, чтобы уцелеть, срочно требовалось принять разработанную при участии В.И. Ленина Конституцию РСФСР, а для этого надо было иметь на съезде уверенное большинство.

Сохранялись и идейные разногласия.

Если у эсеров еще оставались какие-то идеалы, то для большевиков смысл революции уже давно свелся к защите революции, то есть самих себя [30] Точно так же, как для команды нынешних президентов смысл демократии. . И в борьбе за власть, на пути уничтожения многопартийной системы они не собирались останавливаться на двухпартийности.

В Петрограде на июнь были назначены новые выборы в Петросовет.

«Буржуазия», разумеется, к выборам не допускалась, и основная борьба за депутатские мандаты развернулась между эсерами и большевиками.

Г.Е. Зиновьев не мог не знать, что Гражданская война уже началась, что отборные латышские части сумели втянуть в вооруженный конфликт Чехословацкий корпус, но с поразительным бесстыдством он кричал, брызгая слюной, на митингах: «Если правые эсеры возьмут власть, то на русской территории начнется кровавая бойня разных народов, так как эти господа должны будут возобновить военные операции согласно их оборонной программе! А вы знаете, товарищи, что значит для страны, когда на ее территории сражаются чуждые народности? Полное опустошение и смерть вас тогда ожидают!»

Что значит для страны, когда на ее территории сражаются чуждые народности, демонстрировали сами большевики…

Мы уже говорили, что дело «Каморры народной расправы» было задумано Зиновьевым, Урицким и Володарским как мероприятие, способствующее консолидации еврейского населения Петрограда перед угрозой якобы надвигающихся погромов.

В принципе, свою пропагандистскую роль дело «Каморры» уже сыграло, чекисты кое-как смастерили нечто похожее на антисемитский заговор, и теперь надо было завершать это дело, как завершил, спрятав в кровь все концы, дело «Союза защиты Родины и свободы» Феликс Эдмундович Дзержинский.

Но Дзержинский был «человеком взрывчатой страсти, его энергия поддерживалась в напряжении постоянными электрическими разрядками расстрелов», а Моисей Соломонович Урицкий, по словам Г.Е. Зиновьева, был «один из гуманнейших людей нашего времени, неустрашимый боец, человек, не знавший компромиссов»,но вместе с тем «добрейшей души».

Ивот вместо того чтобы расстрелять всех арестованных, как это сделал бы Феликс Эдмундович, «добрейшей души» Моисей Соломонович, сдерживая раздражение, продолжал по просьбе товарища Зиновьева кропотливо «перебирать людишек» в Петрограде…

Петроградские чекисты хватали офицеров из полка охраны Петрограда, представителей союза квартальных старост, а чекист Иосиф Фомич Борисенок вломился даже в бюро частного розыска.

Непонятно, какую контрреволюцию и антисемитизм рассчитывал он найти там, но это и неважно, потому что в бюро частного розыска Иосиф Фомич увидел мешок сахару и, позабыв от жадности все наставления, арестовал служащих бюро как спекулянтов, а сахар реквизировал в пользу Петроградской ЧК…

По просьбе Григория Евсеевича Зиновьева Моисей Соломонович Урицкий превратил дело «Каморры народной расправы» в своеобразное сито, через которое можно было перетряхнуть все русское население Петрограда.

О серьезности этих намерений свидетельствует тот факт, что уже в начале июня был отпечатан стандартный бланк:

«К делу ……“ Каморра нар. распр.” от …… 1918 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Гражданин …… был арестован Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Петроградском Совдепе по ордеру названной Комиссии от “…” …… с/г за № …… как заподозренный в принадлежности к контрреволюционной организации “Каморры народной расправы”.

Произведенным Комиссией следствием путем тщательного просмотра его деловых бумаг и переписки и допросов его и других лиц установлено, что гражданин …… никакого отношения к вышеозначенной погромной организации не имеет.

На основании вышеизложенного Чрезвычайная Комиссия постановила:

1. Гр. …… от предварительного заключения освободить

…… 1918 года;

2. Настоящее дело о нем производством прекратить и сдать в архив Комиссии.

“ …”…… 1918 г. Председатель:

№ …… Следователь».

Разумеется, неверно было бы думать, что счастливец, фамилию которого после долгих месяцев, проведенных в камере «Крестов» или подвалах на Гороховой, заносили в заранее отпечатанный бланк, прощался с чекистами навсегда.

Нет.

С каждого брали подписку о невыезде…

Прослеживая дальнейшую судьбу освобожденных от ответственности по делу «Каморры народной расправы», видишь, что многие из них через месяцы, а иногда и через годы снова возвращались в чекистские застенки.

Да и на свободе, как мы видим по материалам дела, Моисей Соломонович Урицкий заботливо продолжал опекать тех своих подследственных, на кого он положил глаз…