Ольга Елисеева - Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины

Однако впечатление неуловимой интимности, возникающее от подобных сцен, было во многом театрально. Такие жесты четко регламентировались и рассчитывались на внешний эффект. Специально для утренних приемов существовали парадные спальни, в которых никто никогда не спал. Они бывали обставлены с таким же помпезным блеском, как приемные покои. Одна из них доныне сохранилась в Павловске. Нечего и говорить, что государь не сидел перед своими подданными в ночной сорочке, с голой шеей и в туфлях на босу ногу. Под небрежно накинутым шлафроком обнаруживался богатый придворный кафтан, иногда с лентами и звездами.

В десятом часу императрица выходила в спальню и садилась у дверей на стул, обитый белым штофом и подставленный к полукруглому «выгибному» столику, напротив которого стояли другой такой же стол и стул для докладчика. По утрам Екатерина была облачена в белый гродетуровый шлафрок и капот, на голове носила белый же флеровый чепец, съезжавший на левую сторону. До старости она сохраняла приятный облик. «Несмотря на 65 лет, государыня имела еще довольную в лице свежесть, — вспоминал Грибовский, — руки прекрасные, все зубы в целости, от чего говорила твердо, без шиканья, только несколько мужественно; читала в очках и притом с увеличительным стеклом». Однажды она сказала секретарю: «Верно, вам еще не нужен этот снаряд. А мы в долговременной службе государству притупили зрение» [137] Грибовский А. М. Указ. соч. С. 25. .

Усевшись за стол, императрица звонила в колокольчик, и стоявший у дверей дежурный камердинер приглашал приехавших чиновников. Раз заведенный распорядок не менялся. Все должностные лица заранее знали время своего доклада и загодя собирались в уборной, ожидая вызова. В Зимний дворец военным чинам принято было являться на доклад в мундирах со шпагами, а штатским в простых французских кафтанах, которые по праздникам сменялись на парадные платья. Но в Царском Селе, где этикет наблюдался менее строго, даже военным позволялось надевать фрак.

Каждое утро обязаны были приходить обер-полицмейстер и статс-секретари. Для других были назначены особые дни. Для генерал-прокурора Сената — понедельник и четверг. В четверг же приезжал главнокомандующий Санкт-Петербурга. В среду — обер-прокурор Синода и генерал-рекетмейстер. Для вице-канцлера, губернатора и губернского прокурора Петербургской губернии отводилась суббота. Присутственным днем директора Академии наук Е. Р. Дашковой при дворе было воскресенье [138] Бессарабова Н. В. Е. Р. Дашкова при дворе русских императриц // Е. Р. Дашкова. Портрет в контексте истории. М., 2004. С. 61. . Но в случае важных и неотложных дел любой из перечисленных чиновников имел право приехать в любое время.

Первым к императрице ежедневно заходил обер-полицмейстер и докладывал о происшествиях в столице, въехавших и выехавших иностранцах, ценах на продукты питания. Иногда Екатерина находила, что тот или иной товар дороговат, и приказывала сбить цену. Так, однажды из-за недостаточного пригона скота говядина подорожала с двух копеек за фунт мяса до четырех. Государыня велела закупить скот на казенные деньги и продавать на рынке, от чего цена вновь упала. Спокойствие и довольство жителей столицы укрепляли ее положение.

За обер-полицмейстером допускались другие докладчики. Переступив порог, гость кланялся государыне, на что она отвечала кивком головы и с улыбкой подавала руку для поцелуя. При поцелуе Екатерина слегка пожимала пальцы пришедшего и указывала ему на стул: «Садитесь». Расположившись напротив императрицы, чиновник раскладывал на выгибном столе бумаги и начинал читать то, что привез ей на подпись. Обычно Екатерина слушала терпеливо, лишь изредка прерывая гостя вопросами.

К этому времени весь дворец уже просыпался. Комнаты наполнялись шумом, топотом ног, голосами и смехом. Случалось, это мешало государыне работать, но она никогда не высказывала неудовольствия. По ее мнению, легче было потерпеть неудобство, чем заставить других вести себя потише. Однажды молодые придворные затеяли в соседней комнате игру в волан и так расшумелись, что заглушали слова докладчика. «Не прикажете ли велеть им замолчать?» — спросил сановник. «Нет, у всех свои занятия, — покачала головой Екатерина. — Оставьте их веселиться, а сами читайте погромче» [139] Пыляев М. И. Старый Петербург. М., 1990. С. 188. .

Во время утренних докладов к императрице мог приехать и сторонний посетитель, например старый друг, уже не состоявший на службе, и подождать вместе с чиновниками в уборной, пока его не позовут. В 1796 году Грибовский наблюдал визит Алексея Григорьевича Орлова. Узнав, что он прибыл, Екатерина велела секретарю пригласить его.

«Хотя я никогда не видел еще графа Орлова, но не мог ошибиться; по высокому росту и нарочитому в плечах дородству, по шраму на левой щеке я тотчас узнал в нем героя Чесменского; на нем был генеральский мундир без шитья; сверх оного Андреевская лента, а под ним Георгиевская первой степени. Подойдя к нему, сказал я с большой вежливостью: „Государыня просит ваше сиятельство к себе“. Вдруг лицо его возсияло, и он, поклонясь мне очень приветливо, пошел в кабинет. Через некоторое время граф, встретясь со мной во дворце, спросил меня: „Вы обо мне государыне доложили, или она сама изволила приказать вам меня к себе просить?“ С того времени при всякой встрече показывал он мне знаки благосклонности. Но у князя П. А. Зубова никогда не бывал» [140] Грибовский А. М. Указ. соч. С. 49. .

Очень характерная сцена. «Поседелый Чесменский богатырь» продолжал боготворить свою императрицу. Он весь просиял, услышав, что она зовет его, но ему было важно, чтобы Екатерина сама вспомнила о нем, и поэтому Алексей Григорьевич задал позднее секретарю уточняющий вопрос. И последний штрих — осколок былого величия, один из немногих доживших до конца века екатерининских орлов считал ниже своего достоинства посещать молодого фаворита.

Говоря о рабочем времени императрицы, невозможно не упомянуть о целом штате секретарей, обеспечивавших ее повседневную служебную деятельность. Их положение было двойственно. С одной стороны, они являлись государственными чиновниками, трудившимися в непосредственной близости от Екатерины, в ее личной канцелярии. Без них ритмичные повседневные занятия делами казались немыслимы. В 1788 году императрица писала Гримму: «Я с некоторого времени работаю, как лошадь; мои четыре секретаря не успевают справляться с делами; я должна буду увеличить число секретарей. Я постоянно пишу. Никогда еще я не писала столько» [141] Сб. РИО. Т. XXIII. С. 440. . С другой стороны, тесная работа бок о бок с государыней, пребывание во дворце, более того — в личных покоях Екатерины, делали их придворными, членами ближнего круга, почти домашними слугами, исполнявшими очень привилегированные обязанности.