Николай Коняев - Тайны Шлиссельбургской крепости

28 декабря 1706 года у Екатерины родилась дочь, и Петр I начал называть ее в своих письмах маткой. Дочка умерла 27 июня 1708 года, и в письмах появляется новое прозвище Екатерины — «мудер».

Когда говорят о Петре I, почему-то стараются не вспоминать, что царь, будучи помазанником Божиим, должен всей своей жизнью совершать служение Богу и народу, царем которого он является. И служение это в идеале предполагает не просто ограничение своеволия, но полный отказ от своеволия в личной жизни.

С материалистической точки зрения демонстративно выставленный напоказ роман со шлюхой Анной Монс из Немецкой слободы никак не связан с катастрофой русской армии под Нарвой в 1700 году, когда 8-тысячная шведская армия 18-летнего Карла XII разгромила 40-тысячное войско 28-летнего Петра.

Но с материалистической точки зрения невозможно понять и того, почему, узнав о приближении армии Карла XII, Петр I в сопровождении Александра Меншикова и главнокомандующего фельдмаршала ФА Головина трусливо бежит в Новгород, оставив перед решающим боем войска без управления, бросив свою армию на верную гибель…

Сам Петр I в «Истории Свейской войны» объяснял бегство из армии перед сражением тем, что надобно было «идущие до-стальные полки побудить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо, чтоб иметь свидание с королем польским». Историки XIX века таким нелепым объяснением ограничиться не могли и придумывали, что Петр I якобы собирался укрепить оборону Новгорода и Пскова.

С.Ф. Платонов прямо пишет, что, «зная мужество и личную отвагу Петра, мы не можем объяснить его отъезд малодушием…»

С этим не согласиться нельзя. Трусом Петр I действительно не был.

Но чем же тогда объяснить его бегство?

Увы, никаких материалистических объяснений этому нет.

Точно так же как нет приемлемого объяснения прутской трагедии.

Ведь в 1711 году за спиною Петра I уже была Полтава.

Хотя Петру и пришлось заплатить за обучение военному ремеслу потоками русской крови, бездарно пролитой в начале войны, но он все-таки выучился воевать. По общему мнению, и сама Полтавская битва, и предшествующие сражения и маневры были осуществлены Петром I блестяще.

И вот после этого — нелепейшие просчеты и ошибки Прутского похода!

Такое ощущение, как будто Петр I, заведший в окружение свою армию на Пруте, никогда и не бывал под Полтавой.

Именно невозможность отыскать мало-мальски подходящее материалистическое объяснение поражению под Нарвой и прутской катастрофе и заставляет нас вернуться к мысли, что связь между этими поражениями и сумасбродным нарушением всех уставов и приличий, соблюдение которых необходимо для любого человека, а для Помазанника Божия особенно, всё-таки существуют.

Более того…

Попрание своего царского сана и последующая военная катастрофа следуют в такой пугающей близости друг к другу, что не заметить взаимосвязи невозможно.

И каким-то особым смыслом наполняется смирение царевича Алексея, с которым он исполняет повеление отца и женится на подобранной ему немецкой принцессе.

В принципе, эта женитьба — одновременно и восстановление пошатнувшейся репутации России на международной арене, и попытка восстановить тот мистический договор, который был разорван очередным сумасбродством Петра I.

Мы не знаем, каким полководцем оказался бы царевич Алексей…

Его жизнь прервалась не на поле битвы, а в отцовском застенке.

Было тогда царевичу двадцать восемь лет. Ровно столько же, сколько отцу, когда он трусливо бежал из-под Нарвы, бросив свою армию перед сражением.

В истории нет сослагательного наклонения, и бессмысленно гадать о том, чего никогда не было. Да и не нужно это, чтобы увидеть торжество подлинно царского смирения царевича Алексея и более подобающего матросу в порту сумасбродства императора Петра I.

Для этого достаточно просто внимательно посмотреть на события реальной истории…

Кампанию по уничтожению сына Петр I развернул в 1715 году, не имея никаких объективных поводов для недовольства сыном.

Царевич Алексей не был гением, но не был и ленивым увальнем, как это утверждают апологеты Петра I.

Не был он и врагом отца. Разумеется, он переживал за свою мать, сочувствовал ее положению, но этим только и ограничивалось несогласие с отцом.

Поводы для недовольства Петра I надобно искать не в царевиче, а в новой семье императора.

Кухарка Марта, превратившись в Екатерину Алексеевну и поднявшись на русский трон, так и осталась кухаркой и проявляла очень много женской ловкости и очень мало государственной мудрости.

Она не давала Петру никаких советов, только высказывала удовольствие и радость от сообщаемых новостей и, играя так, приобретала все большее и большее влияние на царя.

Мы уже говорили, что в письмах 1706–1709 годов Петр называет Екатерину «маткой».

Считается, что у Петра и Екатерины было пятеро незаконнорожденных детей. Павел и Петр умерли в 1707 году, еще в доме Меншикова. Дочь Екатерина умерла в 1708 году. Выросли только две дочери: Анна, ставшая матерью императора Петра III, и Елизавета, ставшая русской императрицей…

Постепенно в письмах Петра I обращение «матка» меняется на «мудер», а в 1716 году, когда Екатерина становится матерью ГІиотрушки, впервые появляется обращение — «Катеринушка, друг мой сердешный»…

Словно сквозь зубы, выцеживают эти слова сквозь годы Петровской эпохи…

Письма беременной Екатерины Петру показывают, насколько по-женски умной была она. Сын еще не родился, а она — «Прошу, батюшка мой, обороны от Пиотрушки, понеже немалую имеет он со мною за вас ссору, а именно за то, что когда я про вас помяну ему, что папа уехал, то не любит той речи, что уехал, но более любит то и радуется, как молвишь, что здесь папа» — уже сумела сделать его реальным участником жизни отца.

Упрекать Екатерину невозможно. Она — мать, и она действует, как мать. Пиотрушка — ее восьмой ребенок, и на него возложены все надежды…

Но слова Екатерины падают в такую почву, во тьме которой зарождается чудовищное преступление сыноубийства.

«Дорогой наш Шишечка часто своего дражайшего папа упоминает и при помощи Божией, во свое состояние происходит и непрестанно веселится муштрованием солдат и пушечною стрельбою»…

«Шишечка наш, при помощи Божией во свое состояние приходит»…

Семья царевича Алексея и семья Петра I — погодки [19] Публичная свадьба Петра I состоялась в 1712 году. . Параллельно с появлением новых наследников в семье императора появляются дети и в семье царевича Алексея.

Рождение их Екатерина воспринимала как прямую угрозу своим детям, и она сумела устроить так, что как только появился у царевича Алексея сын (будущий русский император Петр II), война на уничтожение царевича перешла в решающую стадию.