Александр Волков - Карфаген. Белая империя чёрной Африки

Новыми консулами были избраны известный враг плебеев Луций Эмилий Павел и плебейский вождь Гай Теренций Варрон, ярый сторонник сражения с Ганнибалом, не имевший, впрочем, никакого военного опыта. Варрон — выскочка и карьерист, как изобразил его Тит Ливий, сын торговца-мясника, сам помогавший отцу в этом грязном занятии, враг богачей, пытавшийся разбогатеть всеми возможными средствами. Он обещал народу Рима, что уничтожит Ганнибала, как только увидит его. Пока же его сторонники подогревали пыл черни слухами о том, что римская знать якобы специально пропустила Ганнибала в Италию, чтобы разорить народ.

В Риме собирали новые легионы, стремясь подавить противника числом. Римлян было теперь вдвое больше, чем карфагенян: 80 тысяч пехотинцев и шесть тысяч всадников. Никогда еще Рим не посылал в бой такую армию. У Ганнибала насчитывалось лишь 40 тысяч пехотинцев и 10 тысяч всадников. Его солдаты нередко гибли, заготавливая продовольствие.

В те дни Ганнибал не сражался, а грабил. Он напал на расположенный в равнинной части Апулии небольшой городок Канны, куда римляне свозили продовольствие для своей армии, и захватил его. К этому времени у Ганнибала запасов осталось всего на десять дней. По словам Тита Ливия, иберы, страшась голода, уже готовились перейти на сторону врага. Что там иберы? Сам Ганнибал подумывал о том, не вернуться ли ему в Галлию, бросив большую часть армии, набранной на Апеннинах. Лишь сражение могло задержать его в Италии. Лишь победа в сражении могла сохранить ему войско.

Новое войско под командованием консулов Эмилия Павла и Варрона уже вышло из Рима. Народ в нетерпении ожидал скорой битвы. Хладнокровный и осторожный Эмилий Павел стремился избежать ее, но понимал, что уклониться не может, а порывистый Варрон готов был воевать с Ганнибалом, даже не задумываясь. Он уверен был, что непременно возьмет верх многолюдством. Конница Ганнибала увязнет в римских рядах. Его воины устанут сражаться, хотя многие римляне даже не успеют ринуться в битву. Все сенаторы, находившиеся в войске, поддерживали Варрона. Все хотели быть отцами победы, и никто — пасынком промедления.

В этой римской армии два консула были, что лебедь и рак из басни: один спешил в бой, другой сторонился сражения. Они командовали поочередно, сменяясь каждый день. Эмилий Павел укреплял лагерь, выставлял сторожевые посты, а 2 августа 216 года до нашей эры, когда пришла очередь командовать Варрону, тот отдал приказ бросить укрепления (римский лагерь был защищен земляными валами и частоколом из заостренных кольев) и переправиться через реку Ауфидус, чтобы немедленно дать сражение Ганнибалу. Впервые за много месяцев вся римская армия выстроилась на широкой, открытой равнине, удобной для наступления карфагенской конницы. Она находилась всего в нескольких километрах от римлян. "Мне было бы еще удобнее, если бы он передал мне их связанными", — якобы сказал Ганнибал, глядя на римские войска. Все было готово для истребления.

Эмилий Павел еще думал остановить битву. Лишенный власти, он отговаривал того, кому власть досталась случаем. Напрасно! В небесах он принялся читать по полету птиц тень будущих событий; она была мрачна. Все сулило неудачу. Он пытался остановить Варрона, жалуясь на дурное знамение, — его обвинили в зависти. Он советовал хотя бы увести армию с равнины и заманить неприятеля туда, где исход битвы могла бы решить пехота, — Варрон велел войскам переместиться поближе к карфагенскому лагерю. Наконец, проиграв словесную баталию, Эмилий Павел вынужден был уступить всеобщему энтузиазму, охватившему командиров. На колышке перед палаткой Варрона затрепетала пурпурная тога — знак начала сражения. Бон же складывался удачно.

Конный отряд варваров численностью в 500 человек, увидев, как велико римское войско, перебежал на его сторону и сдал щиты, копья и мечи. В это время под натиском римлян передовая цепь противника, — ее составляли кельты и иберы, — подалась назад. Некогда было думать о безоружных перебежчиках; их оставили позади наступавших рядов. Однако, увлеченные призраком победы, римляне не заметили, как мощны фланговые колонны карфагенян. Сюда Ганнибал отрядил своих лучших бойцов, уроженцев Африки. Численность колонн составляла шесть тысяч человек каждая. По мере того как передовая цепь карфагенян организованно отступала, обе фланговые колонны, как клещами, сжимали римское войско. Оно же шло вперед, надеясь загнать карфагенян в реку. Так малочисленная армия Ганнибала умело и хитро окружала римлян, готовясь запереть их с тыла. Римляне все неуютнее чувствовали себя. В лицо им дул ветер, засоряя глаза пылью и песком; лучи солнца слепили их.

Облаченный в изношенную, грязную одежду, с повязкой, закрывшей мертвый глаз, Ганнибал наблюдал за битвой. Голову его защищал старый шлем с вмятинами, полученными еще во время перехода через Альпы. Солдатам Ганнибала нравилась эта его невзыскательность, небрежность в одежде. Он не думал о себе; он весь был поглощен начавшимся боем.

Внезапно перебежчики, достав из-за пазухи короткие мечи, принялись резать римлян. Тут же нанесла удар конница численностью в 8 тысяч человек. Ее атака вызвала панику. Передние и боковые ряды римлян еще пытались отбиться от наседавшего отовсюду противника. Около десяти тысяч человек беспорядочно бежали, спасаясь от окружения, а большая часть римлян толпилась внутри сомкнувшегося кольца, не имея возможности помочь сражающимся. Командиры погибли. Знаменитые римские легионы рассыпались. По словам историка, "римская армия все более превращалась в беспорядочную кучу людей, куда без промаха летели копья, стрелы и камни, в то время как сжимавшееся кольцо врагов без сопротивления рубило их наружные, совершенно расстроенные ряды". Это было уже не сражение; это была массовая казнь людей, которые отчаялись даже сражаться. Бежать было некуда, а пощады не давали. Земля стала скользкой от крови. Так, войско, составленное из разнородных элементов — из наемников, воевавших в чужом краю, — сумело одержать верх над монолитной римской армией, сражавшейся за отечество.

К вечеру было убито от 60 до 70 тысяч римлян, в том числе консул Эмилий Павел и 80 сенаторов. Карфагеняне потеряли в десять раз меньше — от шести до восьми тысяч человек. Битва при Каннах навечно вошла в учебники военного искусства; она вписана в них с красной строки — с кроваво-красной строки.

По преданию, в разгар битвы некий юный патриций пытался вывезти с поля сражения раненого Эмилия Павла. Устало усмехнувшись, тот отверг помощь со словами: "Передай в Риме Фабию Максиму, что Эмилий Павел был побежден сначала Варроном, а потом Ганнибалом!"

Из руководства римской армией спасся лишь Варрон. Горе-стратег с несколькими десятками всадников умчался с поля сражения, "показав пример к бегству" (Аппиан). Прежняя самоуверенность исчезла; он не способен был решительно ничего предпринять. Так же растеряны были другие уцелевшие воины. Некоторые из них собирались покинуть Италию и наняться на службу к какому-нибудь царю. Лишь Публий Корнелий Сципион-младший, тоже находившийся в Каннах и чудом спасшийся, помешал им бежать. Впоследствии из них были сформированы два штрафных легиона.