Олег Ивик - Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи

Китайцы, несмотря на то что во главе государства стоял кочевник, отнюдь не находились в бесправном положении, и это неудивительно, поскольку сюннуский император позиционировал себя как наследник Хань. При дворе было немало китайских сановников, которые пользовались большим влиянием. Однако к управлению кочевниками китайцев не допускали — они могли служить только в тех государственных органах, которые ведали оседлым населением {345} 345 Фан Сюаньлин. 1989. С. 59; Материалы. 1989. С. 25. . Такую дуальную административную систему потом переняли у сюнну и другие варварские народы, захватывавшие власть в Поднебесной, — кидани, чжурчжэни и маньчжуры {346} 346 Барфилд. Опасная граница. С. 84. .

Все это были вполне разумные реформы. Но, проведя четкие административные границы между кочевниками и китайцами, Лю Цун, а за ним и его преемники себя и своих приближенных уже не рассматривали как кочевников: они полностью переняли образ жизни, и прежде всего пороки побежденной китайской верхушки. Попав из юрт во дворцы, ошалев от непривычной роскоши, они, так и не став китайцами, утрачивали связь и с собственным народом, передавая управление им в руки царедворцов, наложниц и евнухов.

Лю Юаньхай еще сумел удержаться от соблазнов: «… [при мысли о роскоши] у него кололо сердце и болела голова, поэтому он одевался в грубый холст, не сидел на мягких подстилках, при нем покойные императрица и наложницы не носили одежд из шелка, и вопреки просьбам чиновников он построил только [для императора] Южный и [для императрицы] Северный дворцы» {347} 347 Фан Сюаньлин. 1989. С. 56. .

Но уже Лю Цун возвел для себя и своего гарема «более сорока дворцов и высоких теремов», после чего затеял разорительное строительство новой башни для очередной императрицы. Начальник судебного приказа Чэнь Юаньда увещевал своего повелителя, доказывая, что «передний зал дворца Гу-анцзидянь достаточен для приема правителей различных владений и угощения послов десяти тысяч государств, а находящиеся за ним дворцы Чжаодэдянь и Вэньминдянь могут вместить всех обитательниц женского дворца и двенадцать рангов наложниц». Он ссылался на то, что империю терзают голод и моровые язвы, что народ ропщет:

«Разве так ведет себя тот, кто отец и мать [народу]? С почтением услышав о том, что вы отдали указ о строительстве башни Хуанъилоу, я, ваш слуга, искренне был бы рад одобрить сооружение нового дворца для императрицы, но, поскольку великие беды еще не минули, с постройкой дворца поторопились. Затевать новое строительство поистине крайне нецелесообразно».

Однако Лю Цун не желал быть ни отцом, ни матерью для своего народа. Он пришел в страшный гнев и воскликнул: «Мы, стоящие во главе всех дел, задумали построить всего один дворец, разве будем спрашивать об этом тебя, подлую крысу?!» После этого он приказал «вывести Чэнь Юаньда и обезглавить его вместе с женой и детьми, а головы вывесить на восточной торговой площади, чтобы они оказались вместе, как живущие в одной норе крысы». Правда, выполнить этот приказ царедворцам не удалось: услышав его, мудрый Чэнь Юаньда немедленно приковал себя цепью к близлежащему дереву (разговор происходил в садовом павильоне). Потом за смельчака вступилась императрица, и Лю Цун раскаялся в своем гневе. Он даже приказал изменить название сада и павильона в честь своего сановника: теперь они назывались «Сад приема мудреца» и «Павильон стыда перед мудрецом» {348} 348 Фан Сюаньлин. 1989. С. 56-57. .

Устыдившись намерения казнить честного сановника, Лю Цун отнюдь не устыдился своего образа жизни. Он наводнил дворцы огромным количеством наложниц, постоянно менял фавориток и возводил бывших служанок в ранг императриц {349} 349 Фан Сюаньлин. 1989. С. 71, 76-77. . Однажды его внимания удостоились сразу шесть дочерей и внучек одного из сановников — он немедленно дал всем шестерым ранги высших наложниц (в том числе левой и правой гуйбинь — следующий ранг после императрицы), после чего надолго заперся с ними во дворце. «Служители-камергеры докладывали ему обо всех делах, а решения по ним принимала левая гуйбинь» {350} 350 Фан Сюаньлин. 1989. С. 51.

Впрочем, далеко не вся информация вообще могла достигнуть дворцов, где обитал сюннуский император, потому что на страже его покоя стоял могущественный фаворит Ван Чэнь. Фан Сюаньлин пишет:

«Сам Лю Цун развлекался и пировал в Заднем дворце, из которого иногда не выходил по сто дней, поэтому все чиновники докладывали ему о делах через Ван Чэня. Однако Ван Чэнь в большинстве случаев не представлял докладов Лю Цу-ну, а принимал по ним самовольные решения. Поэтому случилось, что старых, заслуженных чиновников не заносили в списки награждаемых, а ничтожные, коварные и льстивые людишки через несколько дней занимали должности чиновников, получавших натуральное довольствие в размере двух тысяч даней зерна в год. Военные походы совершались ежегодно, но военачальников и воинов не награждали деньгами и тканями, в то время как всем обитателям Заднего дворца, вплоть до мелких служек, выдавали награды, каждый раз в размере нескольких сотен тысяч монет» {351} 351 Фан Сюаньлин. 1989. С. 64. .

Ван Чэнь поставил на ключевые государственные должности своих родственников и друзей, которые «вели роскошный образ жизни, отличались алчностью и вредили добропорядочному народу» {352} 352 Фан Сюаньлин. 1989. С. 66. . Один из сановников жаловался: «Отбор на должности происходит под их давлением, кандидатов выбирают уже не по способностям, чиновников выдвигают в зависимости от связей, дела управления решаются взятками». Клевета на добросовестных чиновников и казни неугодных расшатывали государство. «В Пинъяне начался сильный голод, из каждого десятка пять-шесть человек бежали или умерли» {353} 353 Фан Сюаньлин. 1989. С. 68-70. .

Не прекращались и самые мрачные знамения, которые предвещали беду. Так, по сообщению Фан Сюаньлина, в десяти ли от Пинъяна упала звезда, «а когда осмотрели место падения, нашли кусок мяса длиною в тридцать, а шириною в двадцать семь бу (1 бу в разное время равен был от 1,6 до 1,9 метра. — Авт.), от которого исходил вонючий запах, ощущаемый даже в Пинъяне. Около мяса был слышен плач, не прекращавшийся ни днем, ни ночью». Даже сам император был вынужден признать: «Отсутствие у нас добродетелей привело к такому необыкновенному явлению» {354} 354 Фан Сюаньлин. 1989. С. 58. .

Но император ограничился разговорами, добродетельнее не стал, и знамения не прекращались. Вскоре после этого одна из наложниц «родила змею и хищного зверя, которые, погубив по человеку, бежали» {355} 355 Фан Сюаньлин. 1989. С. 58. . Над столицей проливались красные дожди {356} 356 Фан Сюаньлин. 1989. С. 61, 69. , «дочь правителя [одного из] округов превратилась в мужчину» {357} 357 Фан Сюаньлин. 1989. С. 72. , а еще одна женщина «родила ребенка с двумя головами» {358} 358 Фан Сюаньлин. 1989. С. 61. . В самом же императорском дворце «три ночи подряд плакали души умерших, причем звуки плача, достигнув управления правого пристава по уголовным делам, прекращались» {359} 359 Фан Сюаньлин. 1989. С. 63. .