Эрнест Ренан - Антихрист

Уже в начале III века близ Рима существовали два памятника, с которыми связывали имена апостолов Петра и Павла. Один из них, памятник Св. Петру, был расположен у подошвы Ватиканского холма, другой, — памятник Св. Павлу, — на дороге в Остию. В ораторском стиле эти монументы носили громкое название «трофеев» апостолов. Вероятно, то были callae или memoriae, посвященные этим святым. Подобные монументы в общественных местах существовали до Константина; но можно с полным правом предполагать, что эти «трофеи» были известны лишь верующим; быть может, это было не что иное, как ватиканский Теребинт, с которым в течение веков связывалась память Петра, Пин Сальвиниевых Вод, по некоторым преданиям, центр воспоминаний, относящихся к Павлу. Впоследствии эти «трофеи» обратились в гробницы апостолов Петра и Павла. Действительно, около середины III века появляются останки, которые служат предметом общего почитания, как тела апостолов, и которые, по-видимому, были извлечены из катакомб на Аппиевой дороге, в месте, где действительно находилось несколько еврейских кладбищ. В IV веке эти трупы покоятся в месте двух «трофеев». Над этими «трофеями» в то время возвышались две базилики, из коих одна обращена в нынешнюю базилику Св. Петра, другая же, базилика «Св. Павла-вне-ограды», сохранила до нашего века свои главные очертания.

Действительно ли «трофеи», которые христиане чтили около 200 года, находились на том месте, где пострадали апостолы? Это возможно. Нет ничего неправдоподобного в том, чтобы Павел под конец своей жизни жил в предместье, которое в то время распространялось за Лавернальские ворота по дороге в Остию. С другой стороны, по христианской легенде, тень Петра всегда блуждает у подножия Ватикана, в окрестностях садов и цирка Нерона, в частности — вокруг обелиска. Если угодно, это обусловливалось тем, что с этим цирком связывались воспоминания о мучениках 64 года, к которым, за недостатком точных данных, христианское предание могло причислять и Петра; но мы предпочитаем думать, что к этому примешалось также и какое-либо указание и что прежнее место обелиска в ризнице Св. Петра, ныне отмеченное надписью, указывает приблизительно то место, на котором распятый Петр утолил своей ужасной агонией жадность черни к зрелищам человеческих страданий.

Представляют ли самые тела, которые предание начиная с III века окружает постоянно таким почетом, действительно останки апостолов? Мы почти не можем этому поверить. Несомненно, что забота о сохранении памяти о могилах мучеников существовала в Церкви с очень древних времен; но около 100 и 120 года Рим был ареной громадной легендарной работы, в особенности по поводу апостолов Петра и Павла, причем в этой работе большое участие принимали и благочестивые побуждения. Трудно поверить, чтобы в ближайшие дни после страшной бойни, последовавшей в августе 64 года, возможно было требовать выдачи трупов казненных. В отвратительной массе человеческого размозженного, обугленного, истерзанного мяса, которое в этот день крючьями стаскивали в спалиарий и которое после того выбрасывали в puticuli, вероятно, трудно было бы установить личность каждого мученика. Без сомнения, часто и удавалось получить разрешение на выдачу исполнителями казни останков казненных, но, даже предполагая, что братья, не опасаясь угрозы смерти (это возможно допустить), приходили за этими драгоценными останками, нужно думать, что скорее всего в результате такой смелости происходила не выдача трупов, а то, что смельчаков и самих отправляли в ту же кучу убитых. В течение нескольких дней одного имени христианина было достаточно, чтобы навлечь на себя смертный приговор. Впрочем, это вопрос второстепенный. Если базилика Ватикана воздвигнута не на самом месте могилы апостола Петра, тем не менее она является памятником на одном из самых священных для христианства пунктов. Площадь, на которой дурной вкус XVII века выстроил цирк театральной архитектуры, была второй Голгофой, и, если не верно предположение, что Петр был на ней распят, то, без сомнения, здесь пострадали Данаиды, Дирцеи.

Если Иоанн сопровождал Петра в его путешествии в Рим, как это позволительно думать, то этим самым делается правдоподобной сущность древнего предания, по которому Иоанн был брошен в кипящее масло на том месте, где впоследствии находились так называемые Латинские ворота. Иоанн, по-видимому, пострадал во имя Иисуса. Мы склонны думать, что он был очевидцем и до известной степени жертвой кровавого события, которому Апокалипсис обязан своим происхождением. Для нас Апокалипсис представляется криком ужаса, который вырвался из груди очевидца, жившего в Вавилоне, видевшего Зверя, видевшего окровавленные тела своих замученных братьев, испытавшего и на себе объятия смерти. Несчастных, приговоренных к участи живых факелов, предварительно погружали в масло или иную горючую жидкость (конечно, не кипящую). Быть может, Иоанн вместе с другими братьями был приговорен к такой казни и его ожидала страшная участь быть светильником при вечернем празднестве в предместье на Латинской дороге, но случай или каприз спасли его. Латинская дорога действительно проходит в квартале, где происходили события этих ужасных дней. Южная часть Рима (Порта Капена, Биа Остия, Виа Аппия, Виа Латина) составляет ту местность, вокруг которой как бы концентрируется история нарождающейся Церкви времен Нерона.

Судьба как бы нарочно устроила так, что относительно стольких пунктов, сильно задевающих наше любопытство, мы никак не можем выбраться из тех сумерек, в каких вращается легенда. Повторяем еще раз: в отношении подробностей смерти апостолов Петра и Павла мы имеем лишь более или менее правдоподобные гипотезы. В частности, смерть Павла представляет собой великую тайну. Некоторые выражения Апокалипсиса, который написан в конце 68 или в начале 69 года, заставляют предполагать, что автор этой книги в то время, когда писал ее, думал, будто Павел еще жив. Нет ничего невозможного в том, что о смерти великого апостола никто не имел никаких сведений. Он легко мог погибнуть при кораблекрушении, от болезни, от какого-либо несчастного случая во время того путешествия на Запад, которое ему приписывают некоторые сочинения. Так как в это время при нем не было его блестящей свиты из учеников, то и подробности его смерти остались никому неизвестными; впоследствии легенда пополнила этот пробел, имея в виду, с одной стороны, звание римского гражданина, которое ему приписывают Деяния, и, с другой стороны, желание христианства поставить его рядом с апостолом Петром. Конечно, неизвестность, покрывающая смерть пылкого апостола, нам даже улыбается. Нам приятнее представлять себе скептического Павла потерпевшим крушение, покинутым, преданным своими друзьями, одиноким, испытывающим полное разочарование, свойственное старости; нам хотелось бы, чтобы в это время вторично с его глаз свалилась чешуя, и наше скромное неверие до некоторой степени было бы вознаграждено, если бы самый догматический из апостолов умер в печали, отчаянии (или, вернее, в спокойствии) на каком-нибудь берегу, на какой-нибудь из дорог в Испании, признав, подобно другим, «ergo erravi!» Но это значило бы слишком далеко заходить в своих предположениях. Несомненно, что оба апостола умерли к 70 году; ни один из них не дожил до разрушения Иерусалима, которое, конечно, произвело бы на Павла глубочайшее впечатление. Таким образом, в продолжении настоящей истории мы будем считать вероятным, что оба эти борца христианской идеи сошли со сцены в Риме во время страшной грозы 64 года. Со времени смерти Иакова прошло немногим больше двух лет. Таким образом, из «апостолов-столпов» оставался один лишь Иоанн. Другие из друзей Иисуса, без сомнения, были еще живы в Иерусалиме, но они были забыты и как бы затерялись в мрачном омуте, в который погрузилась Иудея на многие годы.