Галина Шебалдина - Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны

25 апреля 1700 года, во время обучения солдат-новобранцев на Старом Денежном дворе, князю Хилкову вручили царский приказ о срочном отъезде в Швецию. Сборы были стремительными; он простился с женой Марией Васильевной, урожденной Еропкиной [11] Как оказалось, навсегда, так как она умерла в 1711 или 1712 году. , недавно родившейся дочерью Ириной, получил в приказе государеву и свою «веру-щую» грамоту «к свейскому королю», проездные документы; из Ратуши ему выдали жалованье на полгода — 666 рублей 23 алтына 2 деньги, кормовые и прогонные деньги, а также меха для раздачи в качестве подарков «кому положено». В состав штата русского резидента вошли: подьячий Малороссийского приказа Василий Богданов, подьячий Владимирского приказа Иван Чередьев [12] Иногда писали «Меньшой», так его отец — полный тезка — был в той же должности у главного турецкого переговорщика Емельяна Украинцева. , в Новгороде к ним присоединился переводчик Вилим Абрамов [13] Иногда встречается другое прочтение — Ибрагимов. . И уже 9 мая 1700 года князь Хил ков со свитой, в которой были также «духовная особа» Алексей Федоров и домашние слуги, на 30 подводах покинули Москву и отправились на резиденцию в шведскую столицу Стокгольм.

Между тем царь Петр Алексеевич, вернувшись 16 мая из Воронежа, навестил Томаса Книперкрону. Во время визита произошел весьма примечательный инцидент. Петр попенял жене резидента Барбаре за то, что она написала дочери в Воронеж, предупреждая о том, что скоро русские начнут войну и всех шведов в России ждут очень тяжелые времена. При этом царь настойчиво повторил, что ни при каких условиях не будет разрушать мир с «братом Карлом» и не стоит об этом больше беспокоиться. И вновь Книперкрона, а также его корреспонденты в Стокгольме проявили непонятную доверчивость.

Очевидно, что Карл XII не хотел войны с Петром I, какими бы презрительными словами он ни говорил о «русском медведе, вышедшем из болот» [14] Гораздо более серьезный негатив, а временами просто ненависть у шведского короля вызывал саксонский курфюрст и польский король Август II. . Доказательством этого служит не характерный для молодого самолюбивого монарха шаг: прислушавшись к совету осторожного и дальновидного политика, противника столкновения с Россией президента Государственной канцелярии графа Бенгта Оксеншерны, он отдал приказ о расследовании дела трехлетней давности, связанного с пребыванием Великого посольства в Риге. Любопытно, что до этого момента шведские власти, ссылаясь на разные обстоятельства, игнорировали жалобу Москвы на то, что рижский губернатор Дальберг во время посещения этого города посольством в 1697 году неуважительно обошелся с русским царем. Но сейчас ситуация изменилась: было проведено серьезное следствие и 23 мая король собственноручно подписал письмо в Посольский приказ, в котором были изложены все обстоятельства трагического недоразумения. В частности, указывалось, что не высокомерие губернатора, а лишь нездоровье, обострившееся под влиянием трагических семейных обстоятельств, помешало Дальбергу лично засвидетельствовать почтение и уважение русскому посольству. Поочередно отвечая на все обвинения, король выразил сожаление, что случившееся «царское величество на гнев привели», и подтвердил готовность сделать все, чтобы остаться «в соседстве, в любви и в дружбе». Но, как показало дальнейшее, маховик войны уже набрал обороты, и ход событий нельзя было изменить.

В это же самое время русская делегация Хилкова, миновав Клин, Тверь и Новгород, вышла к российско-шведской границе, где их встретил шведский отряд сопровождения. Недалеко от Нарвы был разбит лагерь, и 26 июня состоялся торжественный вход в город и прием у коменданта Геннинга Рудольфа Горна. Через три дня, в день Петра и Павла, князь Хилков устроил роскошный обед по случаю тезоименитства государя, за которого обе стороны «пили многажды». Он произвел на шведов очень приятное впечатление: воспитанный и светский молодой человек, умеющий поддержать беседу. В то же время от военного человека Горна не укрылось и то, с каким интересом русский князь осматривал городские укрепления и подступы к городу.

Спустя некоторое время русская делегация погрузилась на корабль, который, дождавшись попутного ветра, вышел в Балтийское море и 15 июля встал на рейде Стокгольма. После трехдневного ожидания на корабле состоялась официальная встреча. Резидента Хилкова со служителями и всем имуществом перевезли на роскошные королевские яхты, которые под ружейные и пушечные залпы пристали к пристани. Делегацию разместили в специально подготовленном доме на Йотегата, принадлежавшем вдове графине Маргарете

Суп, урожденной Оксеншерне [15] Дом существует до сих пор, и в нем размещается посольство Королевства Нидерланды. Любопытно положение — за Русским двором (Рюсгоргден) и Южной Ратушей (ныне там находится Городской музей Стокгольма), напротив банка, который, судя по дате на стене, существовал и в начале XVIII века. . С первых же часов на шведской земле князя сопровождало несколько человек, которые, как показало время, будут рядом долгие годы. Добрым приятелем станет королевский церемониймейстер и ученый-лингвист Юхан Габриэль Спарвенфельд, а недругом — переводчик, а впоследствии один из главных цензоров русской корреспонденции Петер Линдман.

Между тем шведский король в это время находился в военном лагере вдалеке от столицы, и 31 июля русская делегация отправилась в Мальме, где должна была состояться аудиенция. И вновь зоркий глаз резидента тщательно высматривал все, что могло бы заинтересовать Москву: качество дорог, медные рудники, королевские крепости, укрепления и пр. Уже в дороге пришло известие, что король со штабом переехал в Данию, и Хилкова на адмиральском корабле переправили в королевский лагерь на полуострове Шеланд. 19 августа в 2 часа после полудня состоялась долгожданная аудиенция у Карла XII, во время которой русский резидент вручил царскую грамоту и свою «верущую» грамоту. Вечером в присутствии высшего генералитета и королевских чиновников был дан торжественный обед.

В ожидании ответа короля Хилков несколько дней провел в шведском лагере. Любопытно, что шведы нарочито продемонстрировали русским гостям стоящие в Зундском проливе английские и голландские корабли, справедливо полагая, что князь сообщит об этом в Москву. 30 августа состоялась ответная аудиенция, на которой было объявлено королевское решение о дозволении Хилкову остаться в Швеции «на резиденцию». Это решение было дано при уже изменившихся обстоятельствах, о которых сам князь ничего не знал, — к этому времени Россия уже объявила Швеции войну.