Морис Симашко - Мaздaк

Тысячи повозок с камнем двигались по древней Ке-евой дороге со стороны Эдессы. Новую большую крепость сооружали ромеи напротив Нисибина...

В Нисибине уже тоже ночами слышалось шуршание и раздавались вопли людей. По Тигру плыли черные тайяры. Стоны и плач доносились из красноватой воды...

От заброшенной кузни при дороге завернул Авраам на полдня в знакомый дех. Старший сын заменил на царской службе сотника Исфандиара, и жил он дома. Дети возились у хауза, и мальчик лет двенадцати с черным клоком волос "на счастье" совсем похож был на Фархад-гусана...

Сотник Исфандиар увидел, как смотрит Авраам на мальчика, и вздохнул. В обычном бою не задумываясь положил бы он жизнь за друга и родственника. Но именем предержащей власти уволокли тогда Фархад-гусана, и не положено было за него вступаться. Бессильна перед властью арийская казарменная отвага...

Все же заняли в конце концов местные дехканы пустующую землю за рекой, ничего не выделив односельчанам из людей-вастриошан. Новый раб появился в семье сотника помимо Ламбака. И еще пара приземистых мидийских быков с громадными желтыми рогами.

Вдвое больше стало поле Исфандиара. Черные, сверкающие под солнцем комья выворачивала двуручная соха, за которой шел теперь раб из соседей-земледельцев, продавшийся на пять лет в семью сотника. А перед глазами Авраама все вспыхивали равномерно поднимавшиеся и опускавшиеся мечи азатов, когда не пускали они к переправе красных деристденанов. С голой, пугающей ясностью понял вдруг он, какая страшная сила истории тагтся в этом увеличенном поле, новом рабе и паре оыков...

Добрые арийские глаза сотника Исфандиара прямо смотрели на него. Только теперь Авраам увидел, что тот постарел. К груди Исфандиара прижался головой Авраам, и далекое отцовское тепло вспомнилось ему...

В виду Ктесифона догнал Авраам посольский караван, и Барсук недобро скосил глаза в его сторону. Черные птицы с грязными клювами реяли прямо над городом...

В день возвращения поволокли крючьями возглавлявшего посольство шахрадара, а Барсука сделали великим эрандиперпатом. Возле самого эранспахбеда и артешта-рансалара Сиявуша сел он в Царском Совете. И сзади Сиявуша сидел уже безымянный черный человек...

Прямо из Царского Совета утащили шахрадара. Раздвинулась завеса в нише за спиной, и крючья подхватили его под горло. В один миг это произошло, как в арийской притче. Пустая синяя подушка еще хранила вмятину от его тела...

Не до Авраама было главе царских писцов Фаруду. Какого-то черного диперана прислали от пайгансалара, и тот не спускал с Фаруда ожидающих глаз. Уходя, посмотрел в зал Авраам. Все головы были повернуты к Та-хамтану. Не глядя, делали говорившие знак в сторону царя царей. Прямо сидел Светлолицый Кавад, и руки его симметрично лежали на поручнях трона...

Врач Бурзой не оглядывался. Он повел Авраама далеко в сад, где журчала вода, и начал читать... "Появились люди, не украшенные достоинством таланта и дела, без наследственного занятия, без заботы о благородстве и происхождении, без профессии и искусства, свободные от всяких мыслей и не занятые никакой профессией, готовые к клевете и ложному свидетельствованию и измышлению ; и от этого добывали средства к жизни, достигали совершенства положения и находили богатство..."

Древнюю арийскую хитрость применил врач Бурзой. От лица некоего мобеда Тансара бьшо написано поучительное письмо к владьпсе Табаристана. Три века назад якобы жил праведный мобед, но слишком хорошо был осведомлен о сегодняшних делах в Эраншахре...

В тот же день, выйдя пешком за городские ворота, направился Авраам к дасткарту. На полпути остановил его подросток с козой:

-- Ты зачем туда идешь, ученый диперан?! Авраам вспомнил рассказы про дасткарт Спендиатов. Сам Тахамтан со своими людьми наезжает туда. Все дороги охраняются служителями пайгансалара. И убивают сразу того, кого находят на полфарсанга в окружности. Без следа пропадают случайно оказавшиеся там люди...

-- Железные когти у них, и красный огонь изо рта!.. -- объяснял подросток, прижимая козу к ногам.

Авраам поднялся на холмик, пытаясь разглядеть что-нибудь за далекими деревьями. Кусты шевельнулись впереди. А может быть, показалось это ему...

А ночью, в доме врача Бурзоя, от тихого шуршания проснулся он, и сразу стук раздался во тьме. Всадники ждали его во дворе. Оглянувшись на белое лицо Бурзоя, влез в седло Авраам...

Нет, не от пангайсалара это были люди. Он впервые перешагнул порог царского дасткарта. Долгими коридорами вели его, потом приподняли завесу и слегка толкнули в спину. Светлолицый сидел на высоких подушках, и у ног его был лишь царевич Хосрой...

-- Ты вернулся, христианин Авраам...

Тихо, почти неслышно сказал это царь царей и в задумчивости опустил голову. Таким чеканили его на драхмах: с серебряными локонами у висков. И глаза у него стали медленные, монетные.

Как маленькая птица Симург сидел, вцепившись руками в скамеечку, пятилетний Хосрой. Знали все, что отец отправляет его в дикий Мазандеран, к Испахпатам. Царевич Кавус в черной куртке сидел в зале Царского Совета при Тахамтане. Не от царя царей зависел уже выбор наследника...

Светлолицый сделал знак рукой:

-- Ты уедешь в Мерв, ровесник Авраам... Навсегда!

XI

Он ехал в последний раз через Ктесифон. Знакомые звуки заставили дрогнуть сердце. Авраам придержал коня...

Распаренные усталые слоны жевали кровавую джугару. Прямо в тазы уже лили вино, и маленькие глазки их слезливо и бессмысленно смотрели в землю. Тюремные рабы деловито оттирали вениками каменное дно хауза. Очередные пять деристденанов в выгоревших красных одеждах-кабах, связанные одной веревкой, ждали своей очереди.

-- О Маздак, о-о!..

Время от времени кто-то из них поднимал к солнцу голову, и призывный стон исходил из сухих потрескавшихся губ. Прислужники закончили очистку хауза, а люди пайгансалара в черных куртках принялись хлопать бичами, поднимая с земли деристденанов. Дрожащей красной струйкой потекли они вниз по скату... Они не смотрели в его сторону, но по длинным рукам, привыкшим мять чистую глину, узнал их Авраам. И тут же вспомнился ему теплый голубой залив и сытенькие, лысенькие ромейские маздакиты...

Покорно улеглись на дно хауза гончар и его братья. Но когда, оттирая друг друга громадными тушами, ринулись слоны в хауз, одинокий слабый голос послышался оттуда. К нему присоединился другой, потом третий, и вдруг песня взметнулась в небо над Ктеси-фоном...

Это были звуки, которые услышал Авраам сквозь трубный рык. Тупые животные, сопя и хрюкая, возились в каменной яме, и "Песня Красного Слона" рвалась оттуда в будущий мир...

XII

Не мог оставить он Эраншахра, не заехав сюда. Грохотали камни в ночи ущелья, и неслышные скорбные тени стояли в проломе скалы. Там, где жил когда-то старый цыган, поселились женщины-христианки. Раз в неделю приезжал человек из общины и оставлял им хлеб перед входом в пещеру. Из диких камней и деревьев построили молельню, и ночью виден был там желтый колеблющийся свет. Персы в округе молча покачивали головами, но сами привозили к большому камню у пещеры хворост для топлива и крученые хузанские тыквы...