Морис Симашко - Мaздaк

От смешения кровей его талант к языкам, ибо отец у него был перс, а мать -- арамейка. Это говорит Тыква. Но отца с матерью еще раньше зарезали в Эдессе, когда псы кесаревы драли истинно верующих христиан. Не помнит он их. Знает лишь, что отца звали Вахрам-ромей. Так, Вахромеями, кличут всех персов-христиан на границе. А Тыква даже близкие богу арамейские слова кладет, как камни сыплет из фартука...

Мар Бобовай сам укрепил мешки на спине осла. Не легче камней оказались книги, и осел лишь с третьего пинка тронулся с места. Аврааму пришлось идти рядом, покалывая божью скотину дротиком...

В городе прибавилось войска. Персов из Ктесифона сразу можно было отличить от местных, пограничных. Кованые латы были у них, ездили они ровным строем. Христиане останавливались и подолгу смотрели им вслед...

Он удивился, увидев военных лошадей во дворе епископа. У хауза с водой сидели солдаты. Пики их были составлены в пирамиду. Никого из работников епископа не было у дома, и ему пришлось самому разгружать осла. Персы молча смотрели, как он тужится с мешками, Потом один, высокий, со знаком сотника, подошел, взял рукой оба мешка и поднял ему на плечи...

В горнице на табурете епископа сидел большой человек со свисающими вниз крашеными усами. Богатая персидская одежда была на нем, а сапоги ромейские, с кисточками. Мар Бар-Саума, сидевший за столиком, приказал внести книги...

Перс был плох зрением и к самым усам тянул рукопись, чтобы увидеть текст. Тогда мар Бар-Саума поручил Аврааму читать для перса вслух титулы. Он начал читать и переводить на пехлеви. В одном подзаголовке у историка Плиния Римского было обозначено свайное | селение германцев-фризов. Авраам запнулся вначале, но 1 потом перевел его пехлевийским термином "дех", что \ означает деревня. Перс смотрел на него сонными, как у птицы, глазами. Было непонятно, слышит ли он...

Зашли два диперана и унесли книги. Перс встал и, сопровождаемый мар Бар-Саумой, пошел во двор. У двери он обернулся.

-- Паган,--негромко сказал перс и вопрошающе посмотрел на Авраама.

Только когда вышли перс с епископом, он сообразил, в чем дело. Да, конечно же "паган", а не "дех"! Термином "дех" нужно переводить селения, где жили свободные римляне. А поселения рабов-чужеземцев персы называют "паган". От них и к ромеям пришло слово "поганый"... Значит, все понимал перс, что читал он по-латыни!..

Мар Бар-Саума вернулся и забегал по комнате. Маленькая тощая фигурка его стремительно носилась из угла в угол, большая белая борода развевалась на поворотах. Случилось что-то необычное.

Аврааму пришлось долго ждать на своем месте за столиком. Как всегда, развернул он свиток клееной египетской бумаги, зачинил перо. А мар Бар-Саума все метался.

-- Брат мой и господин!..--закричал вдруг епископ молодым звонким голосом. Потом подбежал по очереди к каждому из трех окон, прикрыл их и только после этого определил положенный письму верх. -- Епископу истинных христиан Ктесифона мар Акакию от епископа Нисибина мар Бар-Саумы...

"Брат мой и господин!.. Умер Зенон, кесарь Рума, и грехи его предстанут вместе с ним перед лицом господа. Никто из христиан на границе не знает еще об этом..."

Мар Бар-Саума сделал предостерегающий знак и опустил голову. Теперь голос его звучал размеренно и глухо. Перо успевало за ним...

"Глад, и мор, и всеобщее недовольство в стране арийцев. Разве не говорит опыт церкви, какой путь избирают великие из персов, чтобы отвести от себя остервенение черни. Не с того ли начиналось истребление христиан полтораста лет назад при Шапуре или гонения при вазирге Михр-Нарсе?

Неспокойны истинно верующие христиане здесь, в городе, на границе. Много может пообещать им коварно-душный в своем благочестии Анастасий, который, как знают все, станет новым кесарем. Забудут они кровь и пожарища Эдессы, отдадутся под десницу Константинополя. А тогда война будет за Нисибин. И одинаково, кто втопчет нас в прах: слоны царя царей или македонская конница кесаря. Меж львом рыкающим и клыкастым тигром мы здесь. Война десятерицею проходится по сиротам и гонимым. Больше других им нужен мир.

Пусть же братья наши в Ктесифоне найдут путь к сердцу царя царей, чтобы не наложил он сейчас двойной сбор на христиан границы. Ибо не даст ему новый кесарь положенного золота, и захочется стричь царю царей уже стриженных овец. Как чистейшая Эсфирь в древности просветлила ум владыки персов и спасла народ божий от наговоров и казней, так действуйте и вы. И пусть сгладятся все споры и обиды между нами. Кому, как не гонимым, быть братьями..."

Темно уже было за окнами. Лампад не зажигали. Епископ сидел на своем табурете, скорчившись и закрыв глаза. Все белее становилась его борода.

"...Я написал тебе это письмо, мой брат и господин, в весеннем месяце нисан, в год 491 от рождения Спасителя, в год 803 царства Александра, сына Филиппа Македонского, в год 4 Кавада, царя персов..."

Ночь и день потом смешались в неестественный, без конца и начала сон. Не помнит, ехал он на осле или шел пешком в черных улицах. Сторож Матвей вел у ворот тихий ночной разговор со старым Хильдемундом...

Из-за Тыквы получилось все. Авраам ткнулся в свою дверь, но она не подавалась. Шевеление и разговор были за ней. Потом рука Тыквы втащила его внутрь. Рабыня Пула сидела на лежанке, и хитон был распоясан на ней...

Лампада горела в углу. Тыква взял кувшин с табурета и налил ему полную кварту. Пула захохотала, и Авраам тогда выпил всю кварту. Сладким и прохладным было то, что он пил, только заколотилось сердце. С испугом подумал Авраам, что это -- вино. Рабыня протянула руки, повлекла его к себе...

Он упирался, чтобы не коснуться оголенной ее шеи. И вдруг упруго рщутилось необычное под хитоном, куда попала рука. Дернулся он, но влажные сильные губы захватили весь его рот. Белая горячая плоть вырвалась из-под хитона, мягко ударилась ему в щеку. Запахло травой из крепости...

Голые руки с силой толкнули его. Она засмеялась и медленно заправила грудь под хитон. Тыква налил ему, и Авраам снова выпил, не ощущая вкуса. Она тоже пила и хохотала, сводя каждый раз расползающийся хитон на груди...

Еще пили... Тыква вывел его в коридор, что-то шептал в ухо. Потом Авраам сидел под дверью и слушал, как они возились в комнате. Рабыня мерно, мучительно вскрикивала, смеялась и плакала почему-то...

Авраам встал, но черный коридор упал на него. Ударяясь о стены, добежал он до серого проема, вывалился. Жесткий бурьян ухватили руки, тело выворачивалось от мерзости...

Лицом на невидимой земле лежал Авраам. Песчинки кололи кожу, но это не имело значения. Черная пустота была, и сам он был этой пустотой. Толчок и яркий свет извлекли его в мир. Почему-то теперь он опять сидел у своей двери, привалившись головой. Наставник Пи-нехас с фонарем стоял над ним и мар Бобовай в наброшенной на плечи хламиде. Сзади пялился сторож Матвей...