Василий Ставицкий - За кулисами тайных событий (сборник)

Ко мне подошли несколько полевых командиров и сказали, что нас не тронут. Но если наши солдаты не выйдут с огневого рубежа, то сначала расстреляют нас, потом займутся ими.

Полагая, что на моей совести будет гибель не только тех бойцов, которые уже разоружены, но и тех, которые заняли огневые позиции, я посчитал необходимым собрать весь личный состав и позвал Евгения Лихачева. Сами полевые командиры заверили, что с их стороны провокаций в отношении нас не будет.

А куда делись вооруженные сотрудники милиции, сопровождавшие колонну?

Им дали приказ развернуться и уйти с блокпоста. Нам же никакой команды (сгруппироваться, отойти на запасные рубежи или быть готовыми к нападению) не было! Мы остались одни. А бандитов было 160-170. Это наш сотрудник посчитал.

То, что бойцы Новосибирского ОМОНа были способны к поступку, показали последующие события. Командир и его заместитель шли в первых рядах атакующих во время штурма. На них не было бронежилетов, не было особого вооружения. Но они шли, не считаясь с опасностью, шли несмотря на то, что по определению понятно – ОМОН не приспособлен для штурма. Слава Богу, что в последний день своего пребывания в зоне боевых действий я видел этих ребят живыми и здоровыми.

11 ЯНВАРЯ 1996 г. ДОСЬЕ ДНЯ:

9.00 – Радуев потребовал обеспечить его личную безопасность и пропустить колонну по предложенному им маршруту. Обеспечить охрану силами ВВ МВД. Подразделение «Альфа» убрать.

9.00 – 10.00 – Радуев требует переговоров с российским правительством, а также прибытия прессы и Красного Креста. 12.00 – Радуев грозит расстрелять заложников, если колонна бронетехники приблизится к пос.Первомайское ближе чем на сто метров. 13.00 – У автобусов выставляется живой щит из заложников.

А здесь своя особая жизнь.

Неожиданный поворот событий. Около пятидесяти автомашин с жителями Первомайского покидают поселок. Кавалькада машин следует мимо нашего поста. Фиксируем номера. Есть и московские… «джипы», «тойоты»…Часть местных жителей выбирается из поселка пешком. Многие открыто выражают свою позицию: «Я оставил там свой дом. Разрешаю его уничтожить, но чтобы ни один бандит не ушел». Таких высказываний много. У женщин они звучат эмоционально, у мужчин… Мужчины находят соответствующие выражения, приличиствующие моменту. Все чаще звучат вопросы: «Почему выпустили из Кизляра? Почему не уничтожили по дороге?»С каждым часом обстановка накаляется. Отсутствие информации активно используется провокаторами. В толпе мелькают лица людей с «той стороны». Формируются колонны демонстрантов, звучат призывы блокировать российские войска, требовать их вывода с территории Дагестана и всего Северного Кавказа. Неподалеку от перекрестка кружатся в ритуальном танце мужчины и… женщины. Температура митинга умело держится профессиональными мастерами массовых тусовок из Грозного.День проходит. Спецподразделения прикидывают планы своих действий.А боевики окапываются. 12 ЯНВАРЯ 1996 г. ДОСЬЕ ДНЯ: 9.00 – Переговоры с руководством Дагестана, представителями духовенства и старейшинами. 10.00 – Дудаев дает указание Радуеву делать все, что тот посчитает необходимым (расстреливать мирных жителей, забросать женщин гранатами…). 15.00 – Переговоры заходят в тупик. Радуев требует присутствия на переговорах Б.Громова, А.Лебедя, Е.Гайдара, Г.Явлинского. 20.21 – Боевиками убит заложник Аюбов, который, защищая женщину от домогательств боевика, застрелил его. 21.00 – Боевики минируют автобусы, в которых находятся мужчины.

21.00 – На позиции федеральных войск прибывают 8 выпущенных заложников.

Ситуация в наших рядах не меняется. Информация носит обрывочный характер. Пришло сообщение об отчаянном поступке заложника, уничтожившего боевика, но и в нем не хватает многих подробностей.Наконец-то развернули полевую кухню…Первый раз появилась пища в принципе и горячая в частности. Митинги в Хасавюрте становятся все более агрессивными и жесткими. Периодически дудаевцы подкатывают посмотреть, что делается на посту.Меня чудом разыскивает начальник УФСБ по Дагестану. Поразительно! В этой грязи, одинаковом камуфляже, мы как близнецы-браться. Как патроны в автоматном рожке.

Привезли заложников!

Рассказывает заложница Алиева Риехан, медсестра поликлиники.

Ночью мы проснулись от стрельбы. Соседка прибежала, говорит: «Вставай быстро, ребенка одевай. Там боевики пришли». Собрались мы в одной комнате. …На улице стреляли. А потом кто-то кричит: «Пожар на первом этаже». Мы все выскочили на улицу… Нам говорят: «Идите все в больницу». Вот мы пришли в больницу. Нас там по палатам развели…

Какое к вам было отношение со стороны боевиков?

Нормальное отношение.

Когда вас в больницу гнали, вас насильно взяли или вы сами добровольно пошли?

Сами добровольно пошли. Там мужчины прятались с чужими детьми в тени. Там насильно никого не брали… За мужиков стыдно стало. Они брали чужих детей, прятались по туалетам, в тени, в темноте, в палатах. Лишь бы не пойти… Мы все соседки и пошли.

Сколько лет дочери?

Три годика.

Что было в Первомайском?

Целый день мы были в автобусе, потом, когда начало темнеть, нас вывели в село. Мы ходили от дома к дому… Мы поселка не знаем, чеченцы тоже поселка не знают… Все закрыто. Потом пошли в мечеть. Мулла разрешил нам войти в дом, который открыт.

Вы ночевали все время в доме?

Да.

Дом охранялся?

Ну конечно. И снаружи и напротив была комната с боевиками.

Сколько женщин было в вашем автобусе?

Двенадцать-тринадцать…

А детей?

Трое.

По какому принципу освобождали заложников?

Они пришли и сказали: «Уходите все». А тут говорят: «Мы не пойдем. Тут наши мужчины…» У девочки отец там. У некоторых брат там… Да еще темноты боялись. Мы согласились утром поехать, потому что боялись, что нас начнут обстреливать.

Чем вас кормили?

Мука у нас была два или три мешка. Кур зарезали, обчистили. Жарили, варили.

Второму заложнику – Андрею Гаджиеву было лет тринадцать-четырнадцать. Отец попросил отпущенных заложниц взять его с собой и вместе с четырьмя женщинами, тремя детьми он оказался в расположении федеральных сил.Рассказывает Гаджиев Андрей.«Когда началась перестрелка, мы не думали, что до нас дойдет. Но к нам пришли боевики и сказали, чтобы мы одевались, что нам ничего не будет. Мы оделись и пошли. Нас было три человека. Во время перестрелки мы сидели в больнице. Они нормально к нам относились, ничего нам не сделали. Они кормили. Просили, чтобы мы сами прятались…Утром они сказали, что половину отпустят. Мы сначала обрадовались, потому что вместо нас нашлись другие люди, которые с боевиками поедут. Потом они спросили добровольцев, кто хочет пойти с ними, потому что слишком мало тех, кто пришел вместо нас, и поэтому может быть атака».Рассказы этих и многих других заложников поражали своей наивностью. Ко всему с ними происшедшему они относились как к какой-то игре, в которой участвуют добрые разбойники и злые дяди – «федералы». Разбойники их подняли ночью, согнали в больницу – это, конечно, плохо. Но они ничего не сделали, кормили, нормально к ним относились – и это, конечно, хорошо. А злые дяди из федеральных сил обижают этих разбойников, а значит, обижают и нас. Поэтому боевики хорошие, а остальные плохие.Наутро одна из заложниц вернулась в расположение террористов.