Борис Ананьич - БАНКИРСКИЕ ДОМА В РОССИИ 1860—1914 гг.

Отношения М. Е. Салтыкова с С. Л\. Барацом, возможно, и имели какую-то личную основу, но вместе с тем они типичны для отношений клиента именно с банкирским домом или банкирской конторой, а не с крупным акционерным банком. Так, в сентябре 1885 г. М. Е. Салтыков не только пользуется обычными услугами банкирской конторы (продает оставшуюся у него валюту, поручает купить для него акции Московско-Рязанской железной дороги), но и обращается к С. М. Барацу за советом. «У меня есть харьковские закладные листы на сумму 41 тыс., — пишет он С. М. Барацу, — из них 40 тыс. 18'/2-летних и 1 тыс. 43-летних. Мне кажется выгодным их продать и вместо них купить акции Московско-Рязанской дороги, которые стоят 390 р. и дают 27 р. дивиденда. Как Вы мне посоветуете? Настолько ли же прочны акции М [осковско] -Р [язанской] ж. д., как закладные листы Харьк[овского] Земельного] банка? И ежели, по Вашему мнению, это окажется выгодным, то не возьмется ли контора Гинцбурга произвести всю эту операцию и прислать мне предварительный расчет? Закладные листы хранятся у меня в Госуд [арствен-ном] банке».30

М. Е. Салтыков болен и все свои операции ведет не выходя из дома. В начале октября он реализует через Гинцбурга вышедшие в тираж закладные листы Харьковского Земельного банка и просит продать ему закладные листы Нижегородско-Самарского Земельного банка. «Очень был бы обязан, — пишет он С. М. Барацу, — особливо если удастся тут что-нибудь выгадать».31

Перед нами обычные отношения банкирского дома с рядовым клиентом, вполне уживавшиеся с крупномасштабными операциями вроде учредительства банков и страховых обществ, участия в государственных займах, биржевых операциях и прямом финансировании разного рода акционерных компаний. О влиянии и богатстве банкирского дома Гинцбургов в 1870-е гг. свидетельствует его участие во втором военном займе 1878 г. Оно, разумеется, было не обычной финансовой операцией, а скорее демонстрацией патриотических чувств и готовности представителей финансового мира оказать поддержку правительству в трудный для него час. Однако сумма подписки на заем банкирского дома Гинцбургов — 10 млн. р. —• столь значительна, что дает основание ставить это финансовое учреждение в один ряд с крупными акционерными банками. Примечательно, что среди участников консорциума по размещению этого займа на такую же сумму подписались Государственный банк и Петербургский Частный коммерческий банк.32 Не случайно, как уже отмечалось выше, банкирский дом Гинцбургов входил в начале 1880-х гг. в Haute Finance Петербурга.

Трудные времена для банкирского долга Гинцбургов наступили в начале 1890-х гг. В 1892 г. дом попал в полосу глубокого кризиса. Гораций Гинцбург обратился за помощью к правительству. Министр финансов И. А. Вышнеградский обещал помочь при условии, если Гинцбург восстановит «хорошие отношения» между ним и парижским Ротшильдом. «Гинцбург отвечал, что это не в его силах», и в результате лишился правительственной поддержки.'11 5 марта 1892 г. А. В. Богданович записала в своем дневнике, что Гинцбург «ездил на днях просить Вышнеградского ссудить ему на время 1.5 млн. р., но тот отказал»: В 1892 г. была образована администрация по делам банкирского дома «И. Е. Гинцбург». Еще в начале марта 1892 г. Даниил Поляков рассказывал А. В. Богданович, что кризис банкирского дома «И. Е. Гинцбург» был вызван участием Гинцбургов в размещении 3-процентного займа, который остался у них на руках. Поляков свидетельствовал, однако, что Гинцбурги хотя и прекратили платежи, но не объявили о своей несостоятельности и что у них «на 8 млн. больше имущества, чем долгов».35

В мае 1892 г. государственный секретарь А. А. Половцов с чувством известного удовлетворения отметил в своих дневниковых записях, что ему удалось «купить у разорившегося банкира Гинцбурга шесть прекрасных стенных ковров начала XV столетия за 12 тыс. р.». Видимо, для покрытия расходов Гинцбургам пришлось продать часть имущества. Избранная кредиторами администрация вскоре удовлетворила все претензии и была закрыта, однако банкирский дом не возобновил своих операций. Гинцбурги сосредоточили свое внимание на предпринимательской деятельности, особенно в сфере золотопромышленности

С момента образования банкирского дома «И. Е. Гинцбург» возглавлявшие его Евзель, а затем и Гораций Гинцбурги не стояли в стороне от правительственной политики и, в частности, пытались влиять на разработку законодательства о евреях.

В августе 1862 г. Е. Г. Гинцбург подал поставленному во главе Еврейского комитета главноуправляющему 2-м отделением императорской канцелярии М. А. Корфу записку об уничтожении некоторых ограничений, существовавших в законодательстве о евреях.39 Е. Г. Гинцбург исходил в своей записке из принципа, что в политике правительства Александра II по отношению к евреям «преобладают две главные мысли: 1) улучшение их быта посредством дарования им общих гражданских прав и 2)сохранение в то же время при даровании им этих прав известной постепенности».''"1 Е. Г. Гинцбург называл в своей записке главным образом три ограничения, мешавшие развитию благосостояния еврейского населения: «1) ограничение права жительства; 2) ограничения в производстве торговли и приобретении поземельной собственности и 3) бесправность евреев, получивших образование».40

Е. Г. Гинцбург отмечал, что евреям, купцам первой гильдии, разрешено было селиться вне черты оседлости «на правах коренного русского купечества», но разрешением смогли воспользоваться едва ли 20 человек из 100 семейств, принадлежавших к этой категории предпринимателей. «. . . Усиленные ходатайства евреев об открытии внутренних губерний для жительства и торговли, по крайней мере купцов всех 3 гильдий, одобренных в поведении и знании мастерства ремесленников, отставных солдат, посвятивших службе отечеству лучшую часть жизни, и лиц, получивших европейское образование, — писал Е. Г. Гинцбург, — до сих пор не удовлетворены-».41 Гинцбург упрекал правительство в том, что почти ничего существенного не было сделано для расширения торговых прав евреев, «если не считать дозволения посещать некоторые ярмарки», а также прав «на приобретение недвижимой собственности» и на занятия сельским хозяйством. «Разве считать шагом вперед, — продолжал он,—дозволение евреям покупать и строить дома в Каменец-Подольском и сперва запрещение, а потом опять дозволение евреям приобретать поземельную собственность в Крыму, равно запрещение и опять дозволение покупать у помещиков остающиеся за наделом крестьян свободные земли по прекращении обязательных между ними отношений».42

Гинцбург обращал внимание на то, что «постановлено допускать в государственную службу без ограничения места пребывания евреев, имеющих дипломы на ученые степени доктора медицины и хирургии или доктора медицины, а равно дипломы на ученые степени доктора. . . магистра или кандидата по другим факультетам университета». «Если законодательство делает различие между медиками и юристами или филологами,— замечал по этому поводу Гинцбург, — ставя первых в гражданской правоспособности ниже последних, если гимназисты, не могущие, конечно, не считаться людьми, получившими европейское образование, все еще считаются по непонятным для нас причинам недостойными водворения во внутренних губерниях, то какого же образования искать евреям, и неужели только евреи с высшими учеными степенями могут и должны слиться с русским народом, от которого вовсе не требуется сплошного университетского образования? Не значит ли это обречь все еврейское юношество на вечный умственный застой и безнадежность?».43